Стиль интерьера ваби саби отражает одноименное эстетическое мировоззрение японцев. Оно просматривается в хокку и танка, икебане, рисунках на шелке, дизайне японских садиков.
Один из вариантов перевода звучит, как «скромная красота». На самом деле философия ваби саби - нечто такое, что невозможно описать западными понятиями. Ее можно только почувствовать.
Базируясь на буддийских учениях о непостоянстве и страданиях, философия благоприятствует дизайну, влюбленному в асимметрию, строгость и простоту.
«Ничто не вечно, ничто не закончено, ничто не совершенно» - вот три вещи, на которых базируется традиционная японская философия.
Принципы интерьера ваби саби по душе людям творческих профессий: актерам, фотографам, певцам. Апартаменты в отеле Роберта де Ниро оформлены в этом стиле. Стоимость аренды пентхауса 15 тысяч долларов США в сутки.
Подобные интерьеры понравятся тем, кто:
Несмотря на то, что японский ваби саби невозможно уложить в какие-то определенные рамки, стиль имеет несколько визитных карточек.
Характерно использование натуральных материалов и спокойных тонов, внимание к фактуре материалов. Приветствуются старые и самостоятельно сделанные вещи.
Используются спокойные тона: белый, бежевый, серый, коричневый, зеленый. Светлые тона придают легкость и пространство, зеленый и коричневый символизируют единение с природой.
Освещение неяркое и рассеянное. Пришло из чайных домиков, строившихся так, чтобы окна выходили на северную сторону.
Материалы не обязательно дорогие, но обязательно натуральные. Предпочтение отдается местным породам древесины, видам камня.
Если вокруг растут сосны и неподалеку существует гранитный карьер, дизайнеры скорее отдадут предпочтение именно этим материалам, презрев древесину лапачо и белый мрамор.
Вам будет интересно: Дизайн угловой кухни: вам захочется узнать об этом
Отсутствие орнаментов и узоров с лихвой заменяется вниманием к фактуре. Разноцветные прожилки древесины, оттенки природного камня – неброская и благородная красота.
Мебель лаконичная, без декоративных украшений. Она не должна выглядеть новомодной однодневкой. Обыгрываются потертые деревянные поверхности и неровности камня.
Интерьер должен показывать течение времени. Поэтому используют старые, но не обязательно антикварные вещи. Это может быть стул, который прослужил 20 лет или растрескавшаяся скульптурка.
Приветствуются вещи, сделанные своими руками и комнатные растения, особенно бонсаи. Как символ увядания в оформлении часто применяют сухие ветки.
Современные дизайнеры используют гамаки и подвесные кровати, добавляя таким образом необычности и колорита за счет оригинальности решения, а не за счет декора.
Обязательны элементы незавершенности, небрежности, неправильности, выражающие красоту несовершенства. Что это будет: обломанная каменная столешница, старые лестничные ступени или кривоватая глиняная чашка?
Некоторая незавершенность в интерьере выражается в неприбранной кровати. На первый взгляд небрежно брошенное покрывало, на самом деле уложено продуманными складками.
Необходимо подобрать правильное постельное белье. Обязательно натуральное, возможно жатое. Предпочтение отдается шелковистому сатину. Но хлопок, лен и шелк будут смотреться не хуже.
Кинцуги (золотая заплатка) техника реставрации керамических изделий, придуманная японцами. Это целое искусство, в основу философии которого положено умение правильно воспринимать неудачи и ценить красоту изъянов. Такие изделия будут прекрасно смотреться в интерьере ваби саби.
По легенде в Японии 15 века сёгун лишился любимой чашки. Он приказал собрать все осколки и отдать мастерам для починки.
Когда работа была готова, японский сановник остался недоволен и потребовал переделать. Испугавшись гнева сёгуна, мастера превратили чашку в настоящее произведение искусства, заполнив трещины золотым лаком.
Простота и утонченность всегда считались эстетическими качествами, присущими японской культуре, и были важнейшими особенностями жизни японцев с древних времен. Традиционная японская архитектура, например, казалась упрощенной, потому что упор делался на свободное пространство, отсутствие украшений и спокойные приглушенные тона. Тем не менее таким постройкам была свойственна элегантная красота. Подобные свойства можно увидеть в японском искусстве и литературе: дизайн керамических изделий зачастую очень незамысловат и цвета скромные; структура японских стихов проста и незатейлива, но и те, и другие воплощают простоту и элегантную красоту. Ваби-саби - это японский термин, который как раз и отражает такое ощущение красоты, но в то же время несет в подтексте определенные моменты, трудно поддающиеся определению. Эстетические качества, отраженные в ваби-саби, происходят от буддийских идеалов периода Средневековья, когда распространение буддизма в Японии ввело представление о ваби-саби в культурную сферу. Это понятие и сегодня определяет важнейшую суть многих традиционных видов искусств Японии.
Этимология выражения ваби-саби 詫び寂び
Ваби-саби - сложное выражение, составленное из двух разных, но связанных между собой элементов: ваби и саби. Ваби - это эстетические и моральные нормы и правила, сформированные в средневековой отшельнической традиции, которая делает акцент на простом, строгом типе красоты и созерцательном, безмятежном отвлеченном восприятии действительности, и вдобавок к тому тяготеет к наслаждению спокойствием, праздной жизнью, свободной от мирских забот. В своей первоначальной, старой форме оно выражало категории одиночества и печали, но применительно к хайку или садо (чайная церемония) сулило покой, освобождение, чистоту помыслов (Обунся когодзитэн, 1988; Синсэн кокугодзитэн, 1992). Понятие саби также развивалось как средневековая эстетика, отражающая прелести одиночества, смирения, безмятежности и старости; в то же время это слово имеет подтекст: покорность, скромность, нечто сделанное со вкусом (там же). Ваби - существительное от глагола вабу. Прилагательное вабисий указывает на хороший вкус и утонченность, но выражение ваби-саби не всегда передает эти этические ценности. Изначально эти слова использовались для описания неблагоприятных обстоятельств, таких как разочарование, беспокойство или заброшенность. Впервые в письменном виде они появились в «Манъёсю» («Собрание мириад листьев»), старейшем сохранившемся до наших дней сборнике японских стихов, - при описании печальных сцен, когда люди испытывают боль неразделенной любви. В более поздней поэзии периода Хэйан термины, родственные ваби, все еще использовались для характеристики безутешной любви, но впервые стали выражать и разочарование людей, горюющих о своих бедах вообще. Подобные выражения положили начало развитию эстетических категорий параллельно с распространением буддизма в период Камакура как результат изменений в отношении к неприятностям. В те времена странствующие монахи и поэты пришли к заключению, что одинокая жизнь - привлекательная альтернатива материальному миру и общественным распрям, так как она давала возможность испытывать чувство единения с природой. Благодаря отшельническому (уединенному) образу жизни люди начинали ценить простой и строгий тип красоты и развили отвлеченное, созерцательное отношение к жизни вообще, отношение, которое доминировало в литературных трудах того времени. Типичным примером такой позиции было их ощущение времен года, в особенности унылой поздней осени и зимы. Отшельники испытывали одиночество и заброшенность, когда смотрели на падающие листья и идущий снег и представляли цветущую вишню и весеннюю зелень. Правда, при этом также они воспринимали положительно признаки разрушения красоты, на первый взгляд незаметные, но неизбежные, которые приносило время. Постепенно они пришли к такому состоянию души, при котором одиночество и разрушение приобретали особую красоту, и простая, аскетичная жизнь стала восприниматься как утонченная и благородная. Таким образом, хотя в этот период первичный смысл ваби долгое время сохранял приоритет, буддийские ценности оказали огромное влияние на его развитие как эстетической категории.
Саби ассоциировалось с красотой безмолвия и старости, и сегодня слова, связанные с саби, включая глагольную форму сабу и прилагательное сабисий, используются больше для того, чтобы передать чувство покинутости, одиночества и красоты древности. Но, как и ваби, эти слова вначале не были способны выступать в качестве определения эстетических ценностей. Производные от саби слова также можно встретить в древних литературных трудах, например в «Манъёсю», в которых они использовались для описания одиночества или унылой природы. Первым человеком, применившим производные от саби слова как похвалу, был Фудзивара-но Тосинари, один из лучших поэтов периодов Хэйан и Камакура. Он использовал такие безрадостные образы, как, например, «замерзший чахлый тростник на морском берегу», чтобы подчеркнуть красоту и привлекательность затаенной печали и одиночества, которые сопровождают людей в жизни. С того времени многие поэты и писатели добавили различные оттенки к этому печальному образу, пока в период Эдо Мацуо Басе и его последователи не превратили понятие саби в поэтический идеал.
Дзэн-буддизм и эволюция ваби-саби
Идеалы буддизма, в частности, секты Дзэн, содействовали эволюции ваби-саби как эстетической ценности. В особенности концепция му («небытие», или «пустота, ничто»), занимающая центральное место в дзэн-буддизме, сыграла важную роль в эволюции ваби-саби. Имеется много дзэн-коан (парадоксальных вопросов-загадок) и сутр, обращенных к этой концепции небытия, и наиболее известная из них - «форма - ничто, но пустота; пустота - ничто, но форма». Как писал монах Сотоба в «Дзэнрин Кусю» (Поэзия храма Дзэнрин), дзэн не рассматривает «небытие, ничто» как состояние отсутствия чего-то материального (предметов, вещей), но скорее утверждает существование невидимого за пустым пространством: «Все существует в пустоте: цветы, луна на небе, прекрасный пейзаж». Стихотворение Фудзивара-но Тэйка (Садаиэ) часто цитируется для иллюстрации сущности отношений между «ничем» и ваби-саби:
Когда я смотрю вдаль,
Я не вижу ни цветков вишни,
Ни пестрых листьев,
Только убогую лачугу на берегу
В сумерках наступающей осенней ночи.
Это стихотворение приводят в Японии в качестве образца описания пустоты как идеальной формы красоты, так как, рисуя унылый осенний пейзаж, поэт создает образ, ему противоположный, в котором цветы вишни распустились и листья радуют оттенками.
Ваби-саби в традиционных искусствах
Имеется много примеров ваби-саби как типичной для японских традиционных искусств концепции красоты, в частности, в чайной церемонии и поэзии. Мастера чайной церемонии Джо Такэно и Сэн-но Рикю, например, считали, что стихотворение, приведенное выше, создает идеальное настроение для чайной церемонии-. Они учили, что чувство прекрасного не должно поддаваться четким определениям; их акцент на пустоте выражался в отсутствии украшений и строгой простоте чайной церемонии, в которой особое значение придавалось наличию ваби-саби как идеальной формы красоты. История чайной церемонии восходит к религиозным обрядам, исполняемым монахами секты Дзэн в период Камакура. Ваби-тя (чай ваби) подавался в простой деревенской посуде, как следует из описания португальского миссионера Родриге-са (Rodrigues):
Это уединенное, скрытое упражнение в подражании... отшельникам, тем, кто покидает светский мир, порывает связи с обществом, уходит жить в соломенные лачуги, вознаграждая себя созерцанием природы... медитировать со всем миром..., и простота предметов, которые они видят здесь... понять тайны, скрытые здесь. Все в этой церемонии примитивное, грубое, совершенно необработанное и простое, как в природе... в сохранности в простой хижине отшельника (Plutschow, 1986, с. 156-157).
Из этого описания видно, что такая церемония имела Целью укрепление и просвещение человеческого духа, Делала упор на созерцании и простоте, натуральности всего, что сопутствует чаепитию. Действительно, дзэн-буддизм оказал огромное влияние на эстетику ваби-тя, и многие мастера чайной церемонии изучали дзэн и обращались к опыту монахов секты Дзэн в области чайной церемонии, чтобы достичь высочайшего состояния души и тела для наслаждения напитком. Как утверждал Сэн-но Рикю, «сущность ваби лежит в Законе Будды». Простота никакой лакировки, блеска; асимметрия - все это в полной мере соблюдалось в чайной церемонии и отражало буддийские понятия о том, что несовершенство - это естественное условие природы, которое лежит в основе всего живого (Кееnе, 1988). Простота убранства не отвлекала участников и позволяла им созерцать окружающее мысленно (т.е. медитировать); именно на движение мысли и создание соответствующего для этого настроения и была направлена вся эстетика чайной церемонии. Здесь нельзя найти качества ваби-саби в их реальном проявлении, они рождаются в душе и сознании участников церемонии. Сэн-но Рикю, например, подвергал критике целенаправленное производство утвари и посуды в стиле ваби-саби (изысканно простых) для чайной церемонии, так как считал наиболее важным не внешний облик предметов, но просветленное чувство, способное распознать невидимые достоинства, которые живут в них. Короче говоря, ваби-саби как эстетика чайной церемонии заключено в красоте, ощущаемой в сознании. Ваби-саби играет важную роль в японской поэзии, особенно в хайку. И здесь необходимо отметить вклад Мацуо Басе, одного из великих поэтов периода Эдо, который выбрал отшельничество для достижения этого идеального эстетического качества. Говорят, что именно Басе впервые применил термин саби, хотя теория саби как эстетической ценности уже существовала некоторое время, и производные от саби слова - сабу и сабисий - использовались в более ранних трудах. По утверждению ученика Басе Мукаи Кёрай, саби - очень важный элемент хайку и обладает качеством, которое нелегко выразить. Ниже следует пример творчества Басе с употреблением слова саби, посвященный его ученику.
Ямэй спросил: «Скажи мне, на что похожа саби в хайку?» Кёрай ответил: «Саби- это краски поэмы. Оно не говорил-о печали, но это то же самое, что и старость. Например, даже если старик, закованный в доспехи, находится на поле битвы или сидит за праздничным столом в роскошных одеждах, нельзя скрыть его возраст. Саби может существовать как в радостном стихе, так и в печальном. А сейчас позволь мне прочитать одно стихотворение:
Два сторожа в саду цветов
С убеленными сединой головами
Дружески разговаривают.
Учитель (Басе) заметил: «Это изумительно. Прекрасно проявились краски саби» (Фукумото, 1983, с. 10-11).
Выражение «сторожа в саду цветов» наводит нас на мысль о роскошном виде цветущих вишен и, возможно, указывает на разноцветную одежду сторожей. В итоге у нас возникают теплые и спокойные чувства при восприятии облика «убеленных сединами» стариков. Необходимо подчеркнуть, что эта умиротворенность не отрицает красоты, она включает в себя больше, чем одиночество старости. В соединении противоположных ценностей - красоты цветов вишни и седины стариков - эти образы взаимодействуют, усиливая друг друга, хотя они и не описаны в стихотворении. Эстетика саби создает соответствующую атмосферу. Люди нуждаются в духовном воспитании для истинного понимания красоты, которая создается из мысленных образов. И как следствие, неприятие броской, явной красоты и изобилия (излишеств) представляется идеальным условием для наслаждения ваби-саби, которое не имеет явных признаков, но обладает свойствами, познаваемыми сердцем.
Ваби-саби в современной Японии
После завершения периода самоизоляции Япония прошла путь стремительной индустриализации. Изменился образ жизни людей, они стали уделять больше внимания материальным благам и внешнему благополучию традиционным видам искусства. Многие старинные обычаи быстро исчезли в современной Японии, а в области традиционных искусств обозначились серьезные, проблемы. Хотя миллионы японцев продолжали учиться искусству каллиграфии, чайной церемонии и apанжировки цветов, большинство из них занималось этим не для развития собственного ощущения красоты, просто подражая общепринятым образцам [поведения]. Хисамацу (Hisamatsu, 1987, с. 18-19) сокрушается по поводу такого поведения при совершении чайной церемонии в наши дни:
Со времен Муромати до периода раннего Эдо дух ваби процветал. Затем постепенно чайная церемония и другие виды традиционного искусства приобретали застывший и формальный характер, утрачивали созидательную силу. Дух ваби умер, и сегодня ритуал чайной церемонии потерял свое особое очарование.
Главная причина этой утраты ощущения ваби-саби кроется в приверженности материальным ценностям. По сравнению со временем, когда ваби-саби утверждалось как совершенное чувство красоты в жизни людей и в искусстве, под воздействием современного практицизма многие японцы стали отдавать должное лишь внешним достоинствам вещей и явлений и не способны распознать невидимое, скрытое за внешним миром. Первоначально ваби и саби служили для выражения эстетическими средствами недовольства людей тяжелой жизнью; однако отношение к бедам менялось под влиянием идей дзэн-буддизма. Подобные чувства подвергались трансформации по мере того, как люди начали задумываться о том, что находится за пределами существующего. Ваби-саби стало играть важную роль в традиционных искусствах как совершенное восприятие красоты. Ваби-саби- это отнюдь не «видимая красота» или «атмосфера» - люди могут постигнуть ваби-саби только через внутреннее созерцание, медитацию, которая происходит без участия разума. Люди приучали себя жить простой жизнью без излишеств и получали возможность приобщиться к чувству единства с природой Современные японцы обращают большее внимание а материальную сторону, но надо сознавать, что этот тиль жизни обязан другим ценностям, о которых нельзя забывать.
Http://madeinjapan.0pk.ru/viewtopic.php?id=12 Метки:
Процитировано
Ваби-саби, центральное понятие художественного мировоззрения Японии, не переводится ни на один язык. Японцы и не пытаются объяснять его иностранцам, считая нашу эстетику слишком грубой для описания столь неопределенных категорий.
Наверное, так оно и было, пока Запад, усомнившись в собственных критериях прекрасного, не развил в себе любовь к странному. Предпочтя кривые тропинки, сегодня мы уже готовы свернуть со столбовой дороги прогресса, чтобы очутиться в сумрачном лесу. Ослепнув от блестящего, оглохнув от громкого, мы стали больше доверять тому результату, который дает не сложение, а вычитание. Ваби-саби – конечный итог этой арифметики.
"Ваби" – особый способ жизни, находящий вкус в добровольной бедности, избирательной неприхотливости и гедоническом аскетизме.
"Саби" – особое свойство вещей, открывающих свою красоту в самоотречении, в безыскусной простоте, в деревенской неотесанности, в простонародной грубоватости, в несовершенстве, непритязательности и незаметности.
Соединившись в одно слово и одно понятие, ваби-саби стало центральным нервом и японского искусства, и всего мироощущения. "Ваби-саби, – пишет чуткий интерпретатор японского духа в России, востоковед Н.Николаева, – способствует самоуглублению, состоянию внутреннего одиночества как особой выключенности из повседневной реальности... Это – красота заброшенного, покрытого патиной времени, неяркая и не бросающаяся в глаза... Это – постоянное ощущение бытия как небытия".
Несмотря на расплывчатую уклончивость ваби-саби обладает той концептуальной твердостью, что способна противостоять напору западной эстетики, компрометируя главный из ее устоев – долговечность искусства. "Ars longa – vita brevis" – гордо говорим мы, но ваби-саби учит ценить лишь скоротечное. Восток стережет вещь на пределе ее существования. Например – почти разложившийся, готовый вернуться в землю осенний лист. Тая на глазах, он слабым намеком выдает свои исчезающие очертания. То, что нас пугает трупным запахом, на Востоке зовут ароматом тления. Мы, скажем, любим рождественскую елку в расцвете сил. Пышущая стеклянным румянцем, цветастая и блестящая, она нам кажется вызовом зиме. Но знатоку ваби-саби больше пришлись бы по душе выброшенные елки, валяющиеся на улицах города, приходящего в себя после праздника. Стоит взглянуть на них под другим углом, и мы увидим целый горизонтальный лес, уступивший кавалерийскому налету времени. Следы лихорадочного веселья – неуместный бант, нить серебряного дождика, осколок игрушки, – оттеняют угрюмую, но честную картину умирания. Предоставленная сама себе елка возвращается к естественному ходу вещей, заменяя чуждое ей пестрое убранство глухим оттенком увядшей зелени.
Ваби-саби вообще любит зеленый цвет. В нем много тех многозначительных нюансов, что напоминают об игре живого с мертвым: травянистая гамма весны, патина старой бронзы, мшистая затхлость гниения. Кажется, что по пути к черно-белой палитре небытия все вещи норовят стать зелеными. Не зря армия красит в защитный цвет все, до чего доберется.
Акцентируя смертность вещей, ваби-саби сближает их с нами. Деля с человеком судьбу и время, вещь заражается духом. Старость ее повышает пропорцию живого в неживом. Поэтому ваби-саби ценит то, чем мы брезгуем – вторичность, сношенность, затертость. Бывшее в употреблении всегда лучше нового.
Об этом в знаменитом эссе "Похвала тени", открывшем Западу глаза на тонкости японской эстетики, писал японский классик ХХ века Танидзаки:
"При виде предметов блестящих мы испытываем какое-то неспокойное состояние. Европейцы употребляют столовую утварь из серебра, стали либо никеля, начищают ее до ослепительного блеска, мы же такого блеска не выносим. Наоборот мы радуемся, когда этот блеск сходит с поверхности предметов, когда они приобретают налет давности, когда они темнеют от времени. Мы отдаем предпочтение тому, что имеет глубинную тень, а не поверхностную ясность. Это тоже блеск, но с налетом мути, которая неизбежно вызывает в представлении лоск времени. Это выражение звучит несколько сильно, правильнее было бы сказать – "засаленность руками". И то, и другое выражает понятие глянца, образовавшегося в течение долгого времени на предметах, которых касаются человеческие руки: от постоянного обращения одного и того же места в руках жировое вещество проникает, впитывается в материю предмета, в результате чего и получается именно "засаленность от рук". Нельзя отрицать того, что в "художественную изящность", радующую наш взор, одним элементом входит некоторая нечистоплотность и негигиеничность. Европейцы стремятся уничтожить всякий след засаленности, подвергая предметы жестокой чистке. Мы же, наоборот, стремимся бережно сохранить ее, возвести ее в некий эстетический принцип... Мы действительно любим вещи, носящие на себе следы человеческой плоти, масляной копоти, выветривания и дождевых отеков. Мы любим расцветку, блеск и глянец, вызывающие в нашем представлении следы подобных внешних влияний. Мы отдыхаем душой, живя в такого рода зданиях и среди таких предметов, – они успокаивающе действуют на наши нервы".
Ваби-саби годится на все случаи жизни. Это – сразу и эстетическая доктрина, и философская категория, и дизайнерский принцип, и инструкция к действию, и советы домашней хозяйке. Отрицая принятую у нас иерархию вещей, ваби-саби стремится всякое произведение искусства превратить в утварь, ибо она лучше смешивается с человеком.
Японцы любят заваривать чай в чайнике из необожженной глины. Его пористые стенки впитывают летучие эфирные масла, придающие чаю ту тонкость аромата, которую на Востоке ценят несравненно выше вкуса. С каждой заваркой запах становится богаче, а чайник дороже. Заплатив вместо пятидесяти долларов пять тысяч, можно приобрести сосуд с документированной родословной, включающей фотографии всех его владельцев на протяжении трех поколений. Накопленное с годами ваби-саби делает чайник членом семьи, занимающим промежуточное положение между женой и кошкой.
Чайнику легко себе завоевать расположение хозяев, потому что нагляднее всего принципы ваби-саби проявляют себя в чайной церемонии. Нам мешает ее понять незатейливость происходящего: забравшись в крохотный домик, люди пьют чай. Только ваби-саби делает это времяпровождение искусством. Ритуал последовательно вычеркивает все, что мешает его подчеркнутой бедности – в том числе и интеллектуальной. Старинные правила запрещают обсуждать за чаем "религию, богатство соседей и родственников, войну в стране, глупость и мудрость людей". Культивируя сдержанность, чайная церемония исключает все чрезмерное – даже чистоту. Легенда о великом Сэн-но-Риккю рассказывает, что, тщательно подметя ведущую к чайному домику садовую дорожку, первый мастер чая тряхнул ствол дерева и рассыпал по ней желтые листья. Он же завел обычай пить чай не из китайского фарфора, а из крестьянских плошек для риса – "раку". Вылепленные без гончарного круга, вручную, они получались грубыми и кривыми. Эти чашки воплощали квинтэссенцию ваби-саби, пока не попали в музеи. Став предметом роскоши, они утратили печальное очарование бедной простоты. Чтобы вернуть ее в обряд, нынешние мастера подают чай в бумажных стаканчиках.
Заведомая экзотичность мешает распознать дух ваби-саби даже тогда, когда он свойственен своей культуре в не меньшей степени, чем чужой.
Так, мне кажется, что в неназваном и неопознанном состоянии ваби-саби пронизывает русскую жизнь, наделяя обаянием самые симпатичные черты отечественного обихода. Это – и институт дачи с его жертвенной радостью неудобств, это – и ритуал "рыбалки" с его сложным этикетом упрощенного быта, это – и древняя церемония бани с ее набором правил, не уступающим в строгости японскому чаепитию.
Дух ваби-саби не принадлежит Востоку – в нем нет ни национальной, ни расовой, ни художественной исключительности. Японцы не открыли ваби-саби, они просто сумели заметить, выделить, осознать, оценить и назвать те исходные, первичные, фундаментальные свойства общечеловеческой культуры, без которой ее не было бы вовсе.
Http://www.vavilon.ru/texts/prim/genis3-1.html
Не будет большим преувеличением назвать национальной религией японцев культ красоты. Именно эстетические нормы во многом определяют жизненную философию этого народа.
Японцам присуще обостренное чувство гармонии. Художественный вкус пронизывает весь уклад их жизни. Эстетизм японцев основывается на убеждении, что красота присутствует в природе всюду и от человека требуется лишь зоркость, чтобы увидеть ее. Любовь японцев к прекрасному коренится, таким образом, в их любви к природе. Вспомним, что в основу религии синто легло поклонение природе не из страха перед ее грозными явлениями, а из чувства восхищения ею.
Жажда общения с природой граничит у японца с самозабвенной страстью. Причем любовь эта вовсе не обязательно адресуется одним только захватывающим дух крупномасштабным красотам - предметом ее может быть и травинка, на которой обосновался кузнечик; и полураскрывшийся полевой цветок; и причудливо изогнутый корень - словом, все, что служит окном в бесконечное разнообразие и изменчивость мира.
Цель японского садовника - воссоздать природу в миниатюре. Ремесленник стремится показать фактуру материала, повар - сохранить вкус и вид продукта.
Роль художника состоит не в том, чтобы силой навязать материалу свой замысел, а в том, чтобы помочь материалу заговорить и на языке этого ожившего материала выразить собственные чувства. Когда японцы говорят, что керамист учится у глины, резчик учится у дерева, а чеканщик у металла, они имеют в виду именно это. Художник уже в самом выборе материала ищет именно то, что было бы способно откликнуться на его замысел.
"Не сотвори, а найди и открой " - этому общему девизу японского искусства следует и такая полноправная его область, как кулинария.
Японская же пища в противоположность китайской чрезвычайно проста, и повар ставит здесь перед собой совсем другую цель. Он стремится, чтобы внешний вид и вкус кушанья как можно больше сохраняли первоначальные свойства продукта, чтобы рыба или овощи даже в приготовленном виде оставались самими собой.
Японский повар - это резчик по рыбе или овощам. Именно нож - его главный инструмент, как резец у скульптора.
Подобно японскому поэту, который в хайку - семнадцатисложном стихотворении из одной поэтической мысли - обязательно должен выразить время года, японский повар, помимо красоты и гармонии красок, должен обязательно подчеркнуть в пище ее сезонность.
Соответствие сезону, как и свежесть продукта
, ценится в японской кухне более высоко, чем само приготовление. Излюбленное блюдо праздничного японского стола -- это сырая рыба, причем именно тот вид ее, который наиболее вкусен в данное время года или именно в данном месте. Каждое блюдо славится натуральными прелестями продукта, и подано оно должно быть именно в лучшую для данного продукта пору.
Васаби
, или японский хрен, который смешивается с соевым соусом и подается к сырой рыбе, как бы служит ретушью. Не уничтожая присущий рыбе вкус, он лишь подчеркивает его. Пример подобной комбинации - суси, рисовый шарик, на который накладывается ломтик сырой рыбы, проложенный хреном. Здесь вкус сырой рыбы оттеняется как пресностью риса, так и остротой васаби.
Универсальной приправой в японских кушаньях служит адзи-но-мото
. Слово это буквально означает "корень вкуса".
Назначение адзи-но-мото -- усиливать присущие продуктам вкусовые особенности. Если, скажем, бросить щепотку этого белого порошка в куриный бульон, он будет казаться более наваристым, то есть более "куриным". Морковь подобным же образом будет казаться более "морковистой", фасоль -- более "фасолистой", а квашеная редька станет еще более ядреной.
Мерилами красоты у японцев служат четыре понятия, три из которых (саби, ваби, сибуй
) уходят корнями в древнюю религию синто, а четвертое (югэн
) навеяно буддийской философией. Попробуем же разобраться в содержании каждого из этих терминов.
Слово первое - "саби". Красота и естественность
для японцев – понятия тождественные. Все, что неестественно, не может быть красивым. Но ощущение естественности можно усилить добавлением особых качеств. Считается, что время способствует выявлению сущности вещей. Поэтому японцы видят особое очарование в следах возраста. Их привлекает потемневший цвет старого дерева, замшелый камень в саду или даже обтрепанность – следы многих рук, прикасавшихся к краю картины.
Если такой элемент красоты, как саби, воплощает связь между искусством и природой, то за вторым словом - "ваби" -- виден мост между искусством и повседневной жизнью. Понятие "ваби", подчеркивают японцы, очень трудно объяснить словами. Его надо почувствовать.
Ваби - это отсутствие чего-либо вычурного, броского, нарочитого, то есть в представлении японцев вульгарного. Ваби
- это прелесть обыденного, мудрая воздержанность, красота простоты
.
Если спросить японца, что такое сибуй, он ответит: то, что человек с хорошим вкусом назовет красивым. Сибуй, таким образом, означает окончательный приговор в оценке красоты. На протяжении столетий японцы развили в себе способность распознавать и воссоздавать качества, определяемые словом "сибуй", почти инстинктивно. В буквальном смысле слова сибуй означает терпкий, вяжущий. Произошло оно от названия повидла, которое приготовляют из хурмы.
Сибуй - это красота простоты плюс красота естественности
.
Ив Монтан, например, обладает этим качеством, ибо ему присуща грубая, мужественная красота, а вот Ален Делон - нет. Из японских же киноактеров понятию "сибуй" больше всего соответствует Тосиро Мифуне, в то время как кумир школьниц Юдзо Каяма, исполняющий под гитару песенки собственного сочинения, вовсе не сибуй, потому что слишком смазлив. Слово "сибуй" воплощено в терпком вкусе зеленого чая, в тонком, неопределенном аромате хороших духов.
Сибуй - это первородное несовершенство в сочетании с трезвой сдержанностью
. Все искусственное, вычурное несовместимо с этим понятием.
Понятия "ваби", "саби" или "сибуй" коренятся в умении смотреть на вещи как на существа одушевленные. Если мастер смотрит на материал не как властелин на раба, а как мужчина на женщину, от которой он хотел бы иметь ребенка, похожего на себя, - в этом отзвук древней религии синто.
Радоваться или грустить по поводу перемен, которые несет с собой время, присуще всем народам. Но увидеть в недолговечности источник красоты сумели, пожалуй, лишь японцы. Не случайно своим национальным цветком они избрали именно сакуру.
Долгожданная пора пробуждения природы начинается здесь внезапной и буйной вспышкой цветения вишни. Ее розовые соцветия волнуют и восхищают японцев не только своим множеством, но и своей недолговечностью. Лепестки сакуры не знают увядания. Весело кружась, они летят к земле от легчайшего дуновения ветра. Они предпочитают опасть еще совсем свежими, чем хоть сколько-нибудь поступиться своей красотой.
Поэтизация изменчивости, недолговечности связана со взглядом буддийской секты дзэн, оставившей глубокий след в японской культуре. Смысл учения Будды, проповедует дзэн, настолько глубок, что его нельзя выразить словами. Его можно постигнуть не разумом, а интуицией; не через изучение священных текстов, а через некое внезапное озарение. Причем к таким моментам чаще всего ведет созерцание природы в ее бесконечном изменении, умение всегда находить согласие с окружающей средой, видеть величие мелочей жизни.
Чаще намекать, чем декларировать, - вот принцип, который делает японское искусство искусством подтекста. Художник умышленно оставляет в своем произведении некое свободное пространство, предоставляя каждому человеку по-своему заполнять его собственным воображением.
У японских живописцев есть крылатое выражение: "Пустые места на свитке исполнены большего смысла, нежели то, что начертала на нем кисть". У актеров издавна существует заповедь: "Если хочешь выразить свои чувства полностью, раскрой себя на восемь десятых".
Японское искусство взяло на себя задачу быть красноречивым на языке недомолвок
. И подобно тому как японец воспринимает иероглиф не просто как несколько штрихов кистью, а как некую идею, он умеет видеть на картине неизмеримо больше того, что на ней изображено. Дождь в бамбуковой роще, ива у водопада -- любая тема, дополненная фантазией зрителя, становится для него окном в бесконечное разнообразие и вечную изменчивость мира.
Югэн, или прелесть недосказанности
, - это та красота, которая скромно лежит в глубине вещей, не стремясь на поверхность. Ее может вовсе не заметить человек, лишенный вкуса или душевного покоя. [*по-хорошему непонятно
]
Считая завершенность несовместимой с вечным движением жизни, японское искусство на том же основании отрицает и симметрию.
Таков жанр сумие
- словно проступающие сквозь туман картины, сделанные черной тушью на мокрой бумаге, живопись намеков и недомолвок.
Таковы хайку
- стихотворения из единственной фразы, из одного поэтического образа. Эта предельно сжатая форма способна нести в себе поистине бездонный подтекст. Отождествляя себя с одним из четырех времен года, поэт стремится не только воспеть свежесть летнего утра в капле росы, но и вложить в эту каплю нечто от самого себя, давая фантазии читателя толчок, чтобы ощутить и пережить это настроение по-своему. Таков театр Ноо
, где все пьесы играются на фоне одной и той же декорации в виде одинокой сосны и где каждое движение актера строго предписано и стилизовано.
Наивысшим проявлением понятия "югэн" можно считать поэму из камня и песка, именуемую философским садом. Мастер чайной церемонии Соами создал его в монастыре Реанзи в Киото за четыре столетия до того, как современные художники открыли язык абстрактного искусства иными путями.
Если вы хотите вдруг «зажить по-восточному», имея в виду Дальний Восток и культурную Азию, то вы должны усвоить, подлинно пропустить через себя три категории:
Особенно, если вы хотите заниматься такими «этническими» вещами, как:
Арт-терапия, терапия творческим самовыражением и дзен
Сейчас в рамках «психотерапии творческим самовыражением», в рамках мастер-классов по «арт -терапии» большой популярностью пользуются именно эти японские ремёсла и жанры, молча выражающие собой дзен.
И вот, что главное нам всем надо понять: если мы сами, наш Учитель, атмосфера занятий — НЕ содержат трёх перечисленных категорий (ваби,саби, югэн), то нечего на такие занятия и ходить.
Казалось бы, чего проще, щас прочтём про саби, ваби и ю-гэ и полюбим их. А там и воплотим легко.
А это не сильно приятно и не сильно привычно нам, европейцам — саби, ваби и ю-гэ. Вот. Например.
Каждый знаток эстетики дзен сразу найдёт «саби», и «ваби» в том, что европеец назовёт... «одиночество и запустение» . Они для человека, живущего с ощущением дзен, есть благо, а не наоборот. Почему?
Одиночество и запустение даруют человеку редкий дар:освобождение от иллюзии вечной изобильности материального мира , даруют шанс выхода за пределы этой «майи» к подлинному бытию. А в чём суть «подлинного бытия»?
Итак, начнём с «Ваби». Его ассоциативный ряд:
«Джен Эйр»
Статуэтка из «Бабушкиного сундука»
«Саби», в дословном переводе — «покрытый ржавчиной». Её ассоциативный ряд:
Как сказал исследователь японской культуры и культуры дзен, Ричард Пауэл: «Подлинное научение «ваби-саби» происходит только тогда, когда ученик искренне понимает три истины:
Иначе — вавилонская башня. Или — голливудское кино.
А вот как определяет третью японскую эстетическую категорию «ю-гэ» («ю-гэн») Всеволод наш Овчинников в своей прославленной книге «Ветка сакуры»:
«Югэн, или прелесть недосказанности,— это та красота, которая скромно лежит в глубине вещей, не стремясь на поверхность. Её может вовсе не заметить человек, лишенный вкуса или душевного покоя».
Созвучно с этим говорила русская поэтесса Зинаида Гиппиус:
«Если надо объяснять, то — не надо объяснять».
Есть ли примеры саби, ваби и ю-гэн в русской культуре?
Есть. И мы их должны в первую очередь изучить, прежде чем идти на восток. Есть они и в европейской культуре. «Ваби», например, это портреты Рембрандта. Саби — чёрно-белое европейское кино. Ю-гэн... Ну, например, Тарковский. (Для меня Тарковский — это европейское кино).
А вот вам чистый пример из русской культуры. Поэт Евгений Баратынский и его мало кому известное стихотворение «Запустение». Здесь есть сразу три категории дзенской эстетики. И ваби. И саби. И югэн.
Баратынский посвящает это стихотворение своему отцу, который рано умер. Герой стихотворения (поэт) возвращается в родное имение, которое когда-то было богатым. Возвращается туда поздней осенью. И благодарит окружающую атмосферу за то, что именно здесь и именно при таких условиях он может общаться с духом своего отца и буквально всем телом Уверовать. Уверовать в то, что кроме Этого мира есть ещё Другой мир, где ничто не подлежит тлению и где разлуки — отменены.
Стихотворение
Запустение
Я посетил тебя, пленительная сень,
Не в дни весёлые живительного мая,
Когда, зелёными ветвями помавая,
Манишь ты путника в свою густую тень,
Когда ты веешь ароматом
Тобою бережно взлелеянных цветов,—
Под очарованный твой кров
Замедлил я моим возвратом.
В осенней наготе стояли дерева
И неприветливо чернели;
Хрустела под ногой замёрзлая трава,
И листья мёртвые, волнуяся, шумели;
C прохладой резкою дышал
В лицо мне запах увяданья;
Но не весеннего убранства я искал,
А прошлых лет воспоминанья.
Душой задумчивый, медлительно я шёл
С годов младенческих знакомыми тропами;
Художник опытный их некогда провёл.
Увы, рука его изглажена годами!
Стези заглохшие, мечтаешь, пешеход
Случайно протоптал. Сошёл я в дом заветный,
Дол, первых дум моих лелеятель приветный!
Пруда знакомого искал красивых вод,
Искал прыгучих вод мне памятной каскады:
Там, думал я, к душе моей
Толпою полетят виденья прежних дней...
Вотще! лишённые хранительной преграды,
Далече воды утекли,
Их ложе поросло травою,
Приют хозяйственный в них улья обрели,
И лёгкая тропа исчезла предо мною.
Ни в чём знакомого мой взор не обретал!
Но вот поопрежнему лесистым косогором
Дорожка смелая ведёт меня... обвал
Вдруг поглотил её... Я стал
И глубь нежданную измерил грустным взором,
С недоумением искал другой тропы;
Иду я: где беседка тлеет
И в прахе перед ней лежат её столпы,
Где остов мостика дряхлеет.
И ты, величественный грот,
Тяжёлоокаменный, постигнут разрушеньем,
И угрожаешь уж паденьем,
Бывало, в летний зной прохлады полный свод!
Что ж? пусть минувшее минуло сном летучим!
Ещё прекрасен ты, заглохший Элизей,
И обаянием могучим
Исполнен для души моей.
Тот не был мыслию, тот не был сердцем хладен,
Кто, безыменной неги жаден,
Их своенравный бег тропам сим указал,
Кто, преклоняя слух к таинственному шуму
Сих клёнов, сих дубов, в душе своей питал
Ему сочувственную думу.
Давно кругом меня о нём умолкнул слух.
Прияла прах его далёкая могила,
Мне память образа его не сохранила,
Но здесь ещё живёт его доступный дух;
Здесь, друг мечтанья и природы,
Я познаю его вполне:
Он вдохновением волнуется во мне,
Он славить мне велит леса, долины, воды;
Он убедительно пророчит мне страну,
Где я наследую несрочную весну,
Где разрушения следов я не примечу,
Где в сладостной тени невянущих дубров,
У нескудеющих ручьев,
Я тень священную мне встречу.
Елена Назаренко
Главное модное слово в области стиля жизни в 2017 году - ваби-саби, японское искусство существовать во внутренней гармонии с несовершенством окружающего мира. Многие в разных странах мира уже пробуют на вкус новое мировоззрение, и не желает быть в отстающих.
В XXI веке жители больших городов всего мира пытаются решить одну главную проблему - обрести душевное равновесие, избавиться от стресса и жить с удовольствием. В 2016 году благодаря СМИ и соцсетям все узнали о - искусстве находить маленькие радости в повседневности. Скандинавский взгляд на жизнь многим пришелся по душе, о чем свидетельствует популярность хештега #hugge. Граждан разных стран объединила в интернете любовь к разглядыванию морозных узоров на окнах, потягиванию горячего шоколада из красивой кружки, уютным вечерам при свечах и котиках, уютно свернувшихся клубочками у каминов.
Но 2017 год - это год ваби-саби. Как пишет Daily Mail. Богатые и знаменитые уже вовсю признаются в любви к японскому искусству жить в гармонии. В частности, среди поклонников тренда - голливудская актриса и основатель Twitter .
Ваби-саби - характеристика присущего японцам эстетического мировоззрения. Термин состоит из двух слов: ваби - непритязательная простота и саби - налет старины, умиротворение одиночества.
«Ваби» ассоциируется со скромностью, одиночеством, неяркостью, однако с внутренней силой. «Саби» - с архаичностью, неподдельностью, подлинностью.
Weekly Quote 03/01/17 #wabisabi #Japanese #Quote #beauty #nature #chalk
На фото: «Ваби-саби - поиск красоты в несовершенном, незавершенном и непостоянном. Это прелесть вещей естественных, скромных и простых».
Истоки ваби-саби - в философии дзен. Это мировоззрение опирается на японские эстетические ценности - не на греческие идеалы красоты и совершенства, как привыкли на Западе, а на осознание трех простых фактов: ничто не вечно, ничто не закончено и ничто не совершенно.
Ваби-саби в картинках
Иногда лучше один раз увидеть, чем долго читать описания. Что же отмечают хештегом в Instagram? Более 160 тысяч фото в соцсети сопровождаются этой пометкой.
Lady"s profile - #portrait #decay #decayporn #abstractart #abstractface #abstractportrait #urbanwales #urbangrunge #urbanabstract #wabisabi #wabi_sabi_walls #wallporn #wallfilth #ihaveathingforwalls #iseefaces #iseefacestoo #iseefacesinthings #facesonthings #faceseverywhere #facesinplaces #filthyfacades #pareidolia #pareidolias #pareidoliaist #whatdoyousee #seethingsdifferently #doubleyedge #detailsofdecay #jj_delightfully_deteriorating #stressedsurfaces
На фото: важно суметь разглядеть красоту в несовершенстве.
🇯🇵🍃⛩✨ 『Enkaku-ji#enkakuji #円覚寺』 "Enkaku-ji temple" in Kitakamakura. It"s on a large site. So, I walk a lot of time.🚶♀️👟 However, it"s a place where everything is calm and calm. There is an impression.🍃😌✨ 『円覚寺』は、北鎌倉にあります。 それは、広い敷地にあります。ですから、かなりの時間を歩きます。🚶♀️👟 しかし、全てが静寂で心落ち着く場所です。 見応えがあります。🍃😌✨ #enkakuji #円覚寺 #kitakamakura #北鎌倉 #japanesegardens #日本庭園 #pine #松 #green #緑 #wabisabi #詫び錆び #ひとり旅 #backpacker #silence #静寂 #ひとりになりたい #心落ち着く場所 #大人の旅
На фото: нужно чаще посещать старинные места, которые дышат покоем.
Exploring the beauty of imperfection with Wabi-Sabi #wabisabi #silver #ring #silversmithing #handmadejewelry #handmadeisbetter #jewellerydartisans #beautiful
На фото: естественные неровности, природная асимметрия - часть несовершенной красоты, которую учит ценить ваби-саби.
In the category "Thing I Like" : BOOKS! . . . #rainydays #moodyskies #bookstagram #homesweethome #myhome #minimalmood #minimalist #darkstyle #minimalstyle #minimalart #monochrome #monochromestyle #natural #concrete #interior #interiordesign #thatauthenticfeeling #blackandwhitephotography #wabisabi #wallporn #myberlin #livethelittlethings #simplelife #simplepleasures #slowliving #allblackeverything #seekthesimplicity #vscocam #rsa_minimal #myview
На фото: жилище должно быть скромным, без навороченных излишеств. А вот любимым предметам, например книгам, надо обязательно найти место.
When I honour the desire to touch #clay instead of a keypad .. Happy heart. Nourished soul. I didn"t get into the #pottery studio today but managed to sit on the deck for a few hours for my nonnegotiable weekly #play date. Make time to nourish your #creative spirit and let go of thinking.
На фото: неровные края не являются недостатком.
🍃💚🍃life force🍃💚🍃 #ラピュタのロボット兵が隠れてる 👀 #足組み 魅力的な木✨😌 #生命力 #不思議な空気感 #自然 #大好き #moss #peaceful #tree #wood #green #leaf #inspiration #art #beautiful #love #nature #daiyuuzan #doryoson #wabisabi #わびさび #木 #キレイ #緑 #癒し #大雄山 #最乗寺 #道了尊 #いいね
На фото: нужно замечать прелесть природы даже во время обычной прогулки.
北海道にも春が近づいて来たようで、次第に寒さも緩み日ごとの春の訪れを感じさせますね。とはいえやっぱりここは北海道、まだまだ雪が降るんでしょうね。さて本日は桃の節句、ひなまつり。かわいらしい女の子の日ですね。北の夢祥わびさびでは毎年このぐらいの時期から料理が一気に春らしくなっていきます。各地から届く春の山菜、焼はまぐり、たけのこ、桜鯛に桜鱒・・・。もちろんお肉も極上の物を揃えております。春の美味しい食材をたくさん召し上がって、女の子の健やかな成長をお祈り致しましょう。 ▷和ダイニング 北の夢祥わびさび 北海道札幌市中央区南5条西3丁目1-2第35桂和ビル4F 011-512-6400 営業時間|月-土 18:00-4:00|日曜定休 http://r.gnavi.co.jp/h083700/ #北の夢祥わびさび #すすきの #札幌 #北海道 #食 #おもてなし #特別な日 #雛祭り#桃の節句#susukino #sapporo #hokkaido #japan #japanesefood #wabisabi #omotenashi #love #like #food #dinner #fresh #delicious #yummy #yum #tasty #foodpic #foodpics #eat #eating
На фото: умение оценить по достоинству скромную, но полезную и красиво сервированную еду - обязательный навык для адепта ваби-саби.
Для чего это нужно
В своей книге In Wabi Sabi: The Japanese Art of Impermanence («Внутри ваби-саби: японское искусство непостоянности») Эндрю Джунипер (Andrew Juniper) объясняет, чем все это может пригодиться современному западному человеку.
«Это призыв ценить треснувшую вазу, тихий дождливый день, непостоянство вещей. Это альтернатива сегодняшнему миру - быстро меняющемуся, ориентированному на массовость. Ваби-саби напоминает нам, что нужно замедлиться и поискать комфорт в простых, окружающих нас вещах», - пишет Джунипер.
Блогер и писательница Старре Вартан (Starre Vartan) дополняет это объяснение. По ее словам, если мы сможем научиться любить вещи, которые у нас уже есть, со всеми их трещинками и несовершенствами, нам не понадобится покупать новое. Это приведет к снижению потребления, экономии личных финансов и принесет немало пользы экологии. Также снизится уровень стресса.
