ГЛАВА 1. ДОПОЛНЕНИЯ К БИОГРАФИИ.
§1. Родственное окружение.
§2. Лицейский период.
§3. Друзья и знакомые.
§4. Семья.
§5. Тип служебной карьеры.
ГЛАВА 2. ТРУДЫ ГР. ДА. ТОЛСТОГО.
§1. Основные черты развития российской исторической науки в XIX в.
§2. Исторические сочинения.
§3. Публицистика.
§4. Публикация исторических источников.
ГЛАВА 3. АДМИНИСТРАТИВНО-НАУЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В
АКАДЕМИИ НАУК.
В российской истории XIX столетие было отмечено нарастанием политических, социальных и экономических проблем, противоречивостью предлагаемых вариантов их решения и накалом общественной жизни, неотъемлемой чертой которой с середины века стало противостояние государственных деятелей консервативного и либерального направлений, отстаивавших свои представления о путях развития страны. Среди консерваторов заметно выделялась фигура графа Д.А. Толстого, чье влияние на внутреннюю политику Российской империи второй половины XIX в. трудно переоценить. Министр народного просвещения на протяжении 14 лет (1866 -1880 гг.) и обер - прокурор Святейшего Синода в течение пятнадцати (1865 -1880 гг.), министр внутренних дел и одновременно президент Императорской Академии наук (1882 - 1889 гг.), он начал свою карьеру при императоре Николае I, пользовался расположением Александра II и занимал министерские посты в его царствование, а также являлся ключевой фигурой правления Александра III. Кроме того, он сочетал государственные обязанности с учеными занятиями, оставив около двадцати исторических сочинений. Активная политическая деятельность гр. Д.А. Толстого с 1865 по 1888 гг. составила почти четверть века - значительный период в развитии эпохи.
Еще в начале XX в. писатель К.А. Скальковский высказал мысль о том, что «необходима обстоятельная биография»1 министра. Несмотря на его критическое отношение к деятельности Толстого, как политической, так и научной, он считал, что ее «давно пора осветить <.> со всех сторон» и отмечал как курьезный факт отсутствие должного внимания к «одной из крупнейших фигур нашей государственной жизни XIX столетия» в справочных изданиях и энциклопедиях.2
1 Скальковский К. Новая книга. Публицистика. Экономические вопросы. Путевые впечатления. СПб., 1904. С. 104.
Таким образом, еще сто лет назад было заявлено об актуальности данной темы, однако дальнейшего развития в тот и последующий период она не получила. Изменение политического строя России в результате революционных событий 1917 г. и установление новых идеологических канонов, определявших, в том числе, и направление научной работы, переориентировало историографические исследования с изучения деятельности царских сановников на составление жизнеописаний героев Гражданской войны и руководителей советского государства. На протяжении нескольких десятилетий консерватор гр. Д.А. Толстой не привлекал внимания советских историков. Освещение его влияния на внутреннюю политику ограничивалось констатацией реакционной направленности и подавления революционного движения. О его научной деятельности при этом даже не упоминалось.
В конце 1960-х гг. в связи с исследованиями внутренней политики самодержавия второй половины XIX в. началось более глубокое изучение отдельных аспектов государственной деятельности гр. Д.А. Толстого: управления Министерством народного просвещения и Министерством внутренних дел. В 90-х гг. XX в. отечественные историки заинтересовались российскими консерваторами; интерес этот продолжает расти, и пик его еще не пройден. Такая ситуация объясняется политической конъюнктурой: исчерпав ресурсы демократизации, в поисках рецептов стабильности общество обратилось к консерватизму и традиционализму, не избежав апологетического отношения к представителям этого течения. Внимание историков обратилось и к фигуре Д.А. Толстого как одного из самых убежденных и при этом деятельных консерваторов. Минувшее десятилетие отмечено появлением большого числа биографических очерков, дополняющих наше представление о его министерской деятельности и частной жизни, однако «обстоятельная» и одновременно аналитичная биография так и не была написана. Не определена доныне и роль гр. Д.А. Толстого как историка, между тем, без освещения трудов, которыми он занимался на протяжении всей своей успешной карьеры, его биография будет неполной. Первое историческое сочинение было опубликовано Дмитрием Андреевичем в 1842 г., последнее - в 1888 г. В обществе сложилось представление, что каждой занимаемой им должности соответствовал какой-нибудь печатный труд: статья, заметка или книга, что его карьера и научная деятельность тесно переплелись или, по крайней мере, были тесно связаны. В то же время следует отметить, что научный характер исторических - по преимуществу - сочинений гр. Д.А. Толстого был поставлен строгими критиками под сомнение еще при его жизни, и до сих пор название статьи К.А. Скальковского «Граф Д.А. Толстой как историк», написанной в очень критическом ключе, звучит скорее как вопрос, нежели как утверждение.
Целью данной работы поэтому является введение в научный оборот новых фактов биографии гр. Д.А. Толстого, касающихся в основном ее неизученных аспектов, истории создания его трудов, а также установление взаимосвязи его служебной карьеры и научных занятий. При этом возникает проблема определения научной значимости трудов гр. Д.А. Толстого и включения его в круг историков XIX в. Цель исследования предполагает решение следующих задач. Во-первых, анализ фактов, дополняющих биографию Д.А. Толстого и имеющих отношение к его семье, детству, учебе, окружению, служебной карьере и повседневным занятиям, а также к его родословной как части биографии. Родственные связи внутри разветвленного «клана» Толстых требуют уточнения для того, чтобы выделить близких и дальних родственников министра, повлиявших на его мировоззрение, научные интересы и - по обычаям времени - способствовавших его продвижению по службе. Во-вторых, анализ и классификация его трудов, в список которых входят не только исторические сочинения и архивные материалы справочного характера, но и публицистические статьи. В-третьих, описание и анализ административно-научной деятельности гр. Д.А. Толстого как главы Императорской Академии наук, учитывая полную неизученность этой грани его деятельности, выявление его вклада в развитие отечественной науки, в том числе, учреждением благотворительной премии.
Объектом исследования стала частная жизнь, административная и научная деятельность гр. Д.А. Толстого. Предметом исследования является его биография, служебная карьера и труды.
Хронологические рамки диссертации шире, чем непосредственно жизнь и деятельность гр. Д.А. Толстого. Поскольку родственное окружение, влияние которого он, безусловно, испытывал, и связи внутри которого поэтому необходимо установить и реально оценить, рассматривается как часть биографии, диссертационное исследование начинается с изучения внутрисемейных отношений предшествующего поколения и, соответственно, охватывает период с начала XIX в., когда ближайшие родственники гр. Д.А. Толстого начинали свой жизненный путь, до кончины этого государственного деятеля в 1889 г.
Методологическую основу диссертации составляют, во-первых, методы работы с источниками биографического и генеалогического характера, изучение их происхождения, описание, критика, оценка, во-вторых, анализ сочинений гр. ДА. Толстого: изучение истории их возникновения^ использованных им методов, рассмотрение их как частного и особенного явления по отношению к магистральному пути российской историографии XIX в. Для выявления научной ценности работ Д.А. Толстого необходимо сначала выяснить причины, сформировавшие столь различные мнения о его трудах, а затем обратиться к разбору самих сочинений и определить, насколько методы и приемы исследования, которые использовал их автор, синхронны методологии исторической науки того времени.
Биография является особым видом исследования, занимаясь которым историк должен рассматривать все факты и явления в комплексе, подвергая анализу не только внешние действия исторического персонажа и его окружения, но и учитывая его внутренние психологические особенности и побуждения, оставаясь при этом объективным, используя не только хронологический, но и систематический подход, основываясь на принципах историзма, целостности и системности.
Структура диссертации.
В соответствии с темой и сформулированными задачами диссертация состоит из введения, трех глав и заключения. Во введении обоснована актуальность темы, определены цели и задачи исследования, приведены обзор историографии и характеристика привлеченных автором диссертации источников. Первая глава представляет собой дополнения к биографии гр. Д.А. Толстого, вторая по своему содержанию является историографической и целиком посвящена научным трудам и публицистическим работам Д.А. Толстого, при этом разбору исторических сочинений предпослан краткий обзор развития отечественной историографии и археографии в XIX в., третья -административно-научной деятельности Д.А. Толстого в Императорской Академии наук, которую он возглавлял одновременно с обязанностями министра внутренних дел. В заключении приводятся основные выводы о взаимосвязи и взаимовлиянии этих трех аспектов биографии гр. Д.А. Толстого, его роли в развитии отечественной исторической науки и месте, которое он в ней занимает.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
16 ноября 1882 г. Д.А. Толстой по просьбе М.И. Семевского оставил в его альбоме автографов современных русских деятелей «Знакомые» автобиографическую заметку: «Граф Д.А. Толстой родился в Москве 1го марта 1823 года. Кончил курс в Царскосельском Лицее в декабре 1842 г. Начал службу в Канцелярии императрицы Александры Федоровны. В 1853 г., бывши вице-директором, управлял Департаментом духовных дел иностранных исповеданий. Потом, в продолжении семи лет, был директором канцелярии Морского министерства. В 1862 г. назначен был сенатором, в 1865 г. - обер-прокурором Синода, в 1866 г. - министром народного просвещения, в 1880 г. -членом Государственного совета, в 1882 г. - министром внутренних дел».646 В этой краткой автобиографической справке Толстой выделил лишь основные этапы своей служебной карьеры, по каким-то своим соображениям умолчав о научных занятиях, в т.ч. о президенстве в Академии наук. Но даже такая, можно сказать, «сухая» канцелярская запись, дает представление о том, насколько насыщенной была его биография. Возможно, Толстой умышленно обратил внимание только на самые важные, с его точки зрения, ступени служебной лестницы, чтобы тем самым подчеркнуть значение занимаемых им государственных постов и представить свою карьеру как непрерывное восхождение наверх, которое он начал младшим чиновником, а закончил могущественным министром.
Однако пристальное рассмотрение страниц биографии графа Толстого не только позволяет увидеть ее тесную взаимосвязь с политической жизнью Российской империи и отражение в ней общего курса разных этапов российской политики, но одновременно создает представление о сложном человеческом характере, тем более интересном, что его проявления, как положительные, так и отрицательные, оказывали влияние на судьбу
646 РО ИРЛИ, ф. 274, оп.1, д. 396, л. 148. российского государства в ключевые моменты его истории. У каждого из современников гр. Д.А. Толстого сложилось о нем свое мнение, зависевшее от степени знакомства, характера отношений и политических взглядов оппонента. Представляется, что наиболее точную характеристику Д.А. Толстого привел в своем дневнике А.А. По ловцов. «Это был человек жесткий, самолюбивый, холодный, весьма дюжинного ума и чрезвычайного упрямства, которое вследствие ничтожества современников Толстого с успехом заменяло в нем твердость характера».647 Со многим в этом высказывании можно согласиться. Действительно, самолюбие Толстого, а также его тщеславие были широко известны. Он проявил эти качества еще в Лицее во время конфликта со своими однокашниками, и, следует отметить, что именно эти черты характера подталкивали его к продвижению наверх по служебной лестнице. Холодность Д.А. Толстого по отношению к матери и разрыв с дядей, самым близким ему человеком, свидетельствовали о его непримиримости и жесткости характера. Д.А. Толстой никогда не менял принятых решений, не сомневаясь в их правильности, как в сфере личных взаимоотношений, так и в своей политической деятельности. Характерно, что в вопросах внутренней политики Толстой был скорее не теоретиком, а практиком, деятельно принимавшимся за разрешение административных проблем, тогда, когда способ их решения был для него ясен. Именно это его качество было востребовано властью в кризисных ситуациях, когда государственной власти был необходим уверенный в своей правоте человек, последовательно добивающийся осуществления поставленной цели, тем более, что его взгляды на политическое устройство российского государства зависели от взглядов монарха. Возможно, холодность, самолюбие и упорство Толстого и были теми его психологическими особенностями, по которым он, пользовавшийся расположением монархов, «не возбуждал», по словам А.А. Половцова, «симпатии» в обществе.648 Судя по
647 Запись от 25 апреля 1889 г. Дневник государственного секретаря А.А. Половцова. В 2-х тт. Т. II. М., 1966. С. 189-190.
648 Там же. С. 189. всему, у Толстого был довольно сложный характер, и он тяжело сходился с людьми. Тем не менее, те, кто мог узнать его ближе, во внеслужебной обстановке, как, например М.Е. Брадке, П.Д. Шестаков, М.И. Семевский, сохранили на всю жизнь общее хорошее впечатление от общения с ним. Замечание Половцова о «дюжинном уме» Толстого также нуждается в пояснении. Скорее всего, эти слова нужно рассматривать в контексте замечаний Половцова о Д.Н. Толстом, которого он называл «недюжинным человеком».649 Вероятно, по мнению государственного секретаря, Д.Н. Толстой явно выделялся своими способностями среди государственных людей того времени, зато на его фоне племянник выглядел гораздо бледнее. Остальные современники Д.А. Толстого, в том числе и политические противники (например, Д.А. Оболенский), единогласно отмечали его способности.650
Примечательно, что современники Д.А. Толстого обратили также внимание на странное совпадение дат в его биографии. Еще К.С. Веселовский отметил, что все важные события в жизни Д.А. Толстого происходили в апреле: 14 апреля 1866 г. он был назначен министром народного просвещения, и в этот же день, только спустя четырнадцать лет уволен от занимаемой должности. 25 апреля 1882 г. последовало назначение Д.А. Толстого президентом Академии наук, а ровно через семь лет, 25 апреля 1889 г. его не стало.651 Если «роковую» роль, которую, по выражению К.С. Веселовского, месяц апрель играл в биографии Толстого можно считать случайным и необъяснимым совпадением, то вполне объяснимо то влияние, которое оказал на жизнь Дмитрия Андреевича его дядя, Д.Н. Толстой. Изучение родственного окружения гр. Д.А. Толстого обращает внимание на фигуру Д.Н. Толстого и его роль не только во внутрисемейных отношениях, но и в государственной жизни Российской
649 Дневник государственного секретаря А.А. Половцева. В 2-х тт. Т. I. М., 1966. С. 320.
650 Запись от 4 мая 1871 г. «Он не лишен способностей, недурно пишет, но чрезмерно личен, душонка очень маленькая.» // Записки князя Дмитрия Александровича Оболенского. СПб., 2005. С. 276.
651 Отчет Императорской Академии наук по Физико-математическому и Историко-филологическому отделениям за 1889 г. СПб., 1890. С. 3. империи XIX в., а также в развитии отечественной исторической науки. В течение тридцати лет судьбы Д.Н. и Д.А. Толстых были тесно связаны, дядя следил за образованием племянника и его карьерой, во многом определив направление его политических взглядов и сферу научных интересов, содействовал на редкость удачному браку, заложившему основу материального благополучия гр. Д.А. Толстого. Д.А. Толстой мужал под воздействием человека незаурядного, заслуги которого признавались властью и обществом, что позволяло племяннику пользоваться его протекцией, делая первые шаги по служебной лестнице.
Не меньшее влияние, чем покровительство и поддержка дяди на жизненный путь гр. Д.А. Толстого оказала учеба в Царскосельском Лицее. Именно в тот период проявились основные черты его характера - честолюбие, упорство, независимость, педантизм; определился интерес к историческим сочинениям, в дальнейшем принесший ему известность и обеспечивший карьерный рост; завязались дружеские связи, по неписанному лицейскому закону, нерушимые. Все выпускники Лицея считали себя членами своеобразного братства, «союза», по выражению А.С. Пушкина, и как полагается «братьям», обязаны были поддерживать друг друга не только во время учебы, но и в разных житейских обстоятельствах. Многие из соучеников впоследствии стали сослуживцами, оказывая друг другу поддержку в служебной карьере. Д.А. Толстому довелось испытать на себе и «братские» обязанности, и воспользоваться вытекающими из них правами.
Изучение служебной карьеры гр. Д.А. Толстого позволяет рассматривать ее как новую модель чиновничьей карьеры. Опираясь на поддержку своего дяди, гр. Д.А. Толстой вырос в представителя поколения «профессиональной» -по своим служебным навыкам - бюрократии. Служебная карьера Д.А. Толстого показывает постепенное появление в середине XIX в. иных требований к государственным деятелям высшего ранга: при их назначении во второй половине XIX в. власть исходила уже не из родовитости или принадлежности к военной касте и умения отдавать приказы, а основывалась на подготовленности чиновников. Следует добавить, что при названных общих чертах, в служебной карьере гр. Д.А. Толстого можно выделить и особенности: его карьера и научные занятия тесно переплелись. По роду своей служебной деятельности Д.А. Толстой занимался историей управления различными отраслями государственной жизни, что было обусловлено потребностями правительственного аппарата. Вместе с тем изучение его сочинений позволяет говорить о том, что, выбирая для них темы, Толстой исходил из внутренней потребности получить отчетливое представление об эволюции административно-правовой и учрежденческой системы Российской империи. Ее основы были заложены в XVIII в., и, вероятно, именно это определило интерес Д.А. Толстого к XVIII столетию, в особенности к екатерининской эпохе как важному, с его точки зрения, периоду в истории российского государства, когда начала выстраиваться стройная система центрального управления. Можно заметить, что сочинения Д.А. Толстого написаны несколько свысока, поскольку российская административная система уже проделала к середине XIX в. большой путь эволюции, правительство многое реорганизовало и улучшило. Скорее всего, Д.А. Толстому, «человеку системы», по выражению П.Д. Шестакова,652 импонировал системный подход Екатерины II к государственной жизни. Возможно, поэтому он выделял ее царствование из общего хода российской истории, проявляя к нему неподдельный интерес.
К изучению истории Российской империи, главным образом ее учреждений, Толстой подходил с прагматической точки зрения: он обращал внимание на те аспекты, которые были востребованы в современной ему политической жизни российского государства, как внутренней, так и внешней, и с которыми он непосредственно соприкасался. Толстой апеллировал к историческим фактам, отстаивая свою точку зрения в полемике с политическими оппонентами в государственных учреждениях. В этом
652 Шестаков П.Д. Гр. Д.А. Толстой как министра народного просвещения // Русская старина. 1891. Т. 69. С. 396. отношении примечателен рассказ А.А. Половцева о заседаниях Государственного совета. 6 февраля 1889 г. рассматривался вопрос о привлечении министра путей сообщения К.Н. Посьета к ответственности за крушение императорского поезда 17 октября 1888 г. Возражая против подобного шага, Д.А. Толстой подкрепил свое выступление выпиской из сочинения Н.М. Карамзина «Записка о древней и новой России», где было сказано, что назначение и увольнение министров является прерогативой монарха. Характерно, что современники знали о том пиетете, с которым Д.А. Толстой относился к эпохе Екатерины II, не только потому, что он выделял это царствование из общего хода российской истории в своих сочинениях, но и потому, что он постоянно обращался к нему в политических дискуссиях, происходивших в Государственном совете. Толстой приводил в пример императрицу при обсуждении вопроса о раскольниках 21 февраля 1883 г., говоря об отношениях церкви и государства и упоминая, что еще Екатерина II представляла роль самодержца всероссийского как покровителя церкви, и старшего ее брата.654 При обсуждении в Государственном совете проекта положения о земских начальниках, той его части, где говорилось об уничтожении института мировых судей, Д.А. Толстой настаивал на необходимости пространной резолюции Александра III, в которой были бы подробно изложены «политические виды» монарха, подобно манифестам Екатерины II.655 Кстати, склонность Д.А. Толстого ссылаться на исторические факты в политических дискуссиях использовали в своих целях и его оппоненты, доказывая целесообразность предлагаемых ими мер. Так, М.С. Каханов, предлагая в январе 1889 г. не ограничиваться учреждением должности земского начальника, а предпринять «полную перестройку всего местного управления», отвечал на возражения Толстого о «непреодолимых трудностях» в области законодательства тем, что указал на «законодательные труды
653 Дневник государственного секретаря А.А. Половцева. Т. II. С. 163-164.
654 Дневник государственного секретаря А.А. Половцева. Т. I. С. 47.
655 Дневник государственного секретаря А.А. Половцева. Т. II. 28 января 1889 г. С. 157. царствований Екатерины II, Александра I и II , когда обширность и сложность не представлялись непреодолимыми препятствиями».656
Вероятно, исторические сочинения Д.А. Толстого и помещаемые им в исторических журналах архивные материалы так же представлялись ему научными аргументами в политических вопросах, которые в тот момент стояли в повестке дня. Не случайно он всегда подкреплял свои рассуждения историческими документами, включая их в приложения или в текст сочинения, и решая таким образом проблему доказательности. При этом Д.А. Толстой хорошо понимал тягу читательской аудитории к историческому знанию, нараставшую с начала XIX в. и ярко проявившуюся во второй половине столетия. В подобной ситуации история могла уже рассматриваться как часть официальной идеологии, неся на себе нагрузку объяснения правильности предпринимаемых правительством мер как в сфере внутренней, так и внешней политики. Тем более, что Толстой получал по роду своей служебной деятельности доступ к тем архивным материалам, которые были закрыты как для ученых, так и для публицистов. Возможно, их публикация в качестве приложений имела в глазах Толстого большое значение как еще одно, документальное обоснование его позиции по политическим вопросам. Участие Толстого в конфессиональной полемике, где он апеллировал к историческим фактам, доказывая правоту российского правительства в католическом вопросе, служит лишним тому подтверждением. В то же время, ученые занятия доставляли Д.А. Толстому несомненное удовольствие, отвечая складу его характера как человека педантичного и склонного к кропотливому, уединенному умственному труду.
Сочинения Д.А. Толстого, составленные как исторические очерки отдельных отраслей российской администрации, были полезны в первую очередь для ведомственной работы, но несомненно и более широкое их значение для историографии. Во-первых, они ввели в научный оборот
656 Там же. 16 января 1889 г. С. 145. источники, до той поры не попадавшие в поле зрения историков, и в практическом плане эти труды и сегодня не потеряли своего значения в качестве справочных материалов, тем более что многие архивные документы, им использованные, оказались ныне утраченными. Он начал изучение целой недавней эпохи, черты которой еще сохранялись в его время, поэтому о многих ее сторонах Толстой мог судить по аналогии с собственным житейским и административным опытом. Д.А. Толстого можно считать своего рода «первопроходцем», поднятые им темы до сих пор до конца не исследованы, понятно, что в поисках исторических источников современные историки обращаются к его сочинениям.
Во-вторых, анализ исторических сочинений гр. Д.А. Толстого расширяет наше представление о развитии исторической науки в середине и второй половине XIX в., ее предмете и методе, уровне исторических знаний того времени. Сочинения гр. Д.А. Толстого необходимо рассматривать в русле становления российской историографии: им присущ известный дилетантизм, свойственный вообще тому времени. XIX столетие было отмечено появлением большого числа историков-любителей, и гр. Д.А. Толстой принадлежал к их кругу. По представлениям той эпохи, он был соответствующим образом подготовлен к научным занятиям: получил энциклопедическое образование и познакомился с фундаментальными историческими трудами. Заметно, что большое влияние на него оказала «государственная» концепция С.М. Соловьева, возможно потому, что она отвечала его политическим взглядам. Представляется, что свою задачу Д.А. Толстой видел в изучении истории становления такого аспекта истории государства как область административного управления. При этом он не только описывал события, но и пытался дать им основанное на исторических документах объяснение, т.е. внес вклад не только в описательную, но и в прагматическую историю.
Труды гр. Д.А. Толстого, явившиеся одним из «продуктов» его административной деятельности, в свою очередь способствовали его служебной карьере. Не случайно в 1882 г. Д.А. Толстой был назначен президентом Императорской Академии наук. Толстой постарался в меру своих сил оправдать доверие Александра III, вверившего его попечению первенствующее ученое сословие, приложив старания к улучшению его материального состояния, развитию просвещения и поддержке научных предприятий и академических учреждений. В то же время научные интересы Дмитрия Андреевича, характер его ученых занятий и представления о нуждах российской науки и интересах государства в этой области не могли не оказать влияния на общее развитие Академии наук в 80-е гг. XIX в. Он был приверженцем разумного, с его точки зрения, просвещения, укрепляющего, а не разрушающего государственные устои. Со своей позиции государственника Д.А. Толстой осознавал необходимость развития науки, споспешествуя этому на всех занимаемых им постах, а в Академии наук поддерживая исследования не только содействием научным предприятиям, но и собственным вкладом в развитие благотворительности, являясь донатором академической премии.
Следует отметить, что Толстой был человеком своего времени, носителем свойственных этой эпохе привычек и представлений. В его государственной деятельности личные взгляды лишь отчасти оказывали влияние на проводимые им меры, в большей степени он подчинял их задаче, поставленной перед ним монархом. При этом, как «человек системы», с юности отличавшийся организованностью и дисциплинированным умом, Д.А. Толстой часто больше внимания уделял форме, чем содержанию. Эта особенность его мышления, проявившаяся в его сочинениях, отразилась и на его политических взглядах: все свои силы он направлял на то, чтобы удержать в рамках традиционного общества процесс модернизации, не признавая его необходимости и неизбежности для России. Однако эта идея оказалась нежизнеспособной: если в конце XIX столетия консервативное течение одержало верх, то в начале XX в. старые формы государства и порядка управления были сметены революционным взрывом.
1. РГИА, ф. 570, оп. 11, д. 309.
2. РГИА, ф. 733, оп. 142, д. 778.
3. РГИА, ф. 797, оп. 35,1 отд., д. 176.
4. РГИА, ф. 821, оп. 10, д. 186.
5. РГИА, ф. 1282, оп. 2, д. 1942.
6. РГИА, ф. 1664, оп.1, д.171, л. 1.
7. ПФАРАН, ф. 2, оп. 1-1882, д. 1.
8. ЦГИА СПб, ф. 1, оп.1, д. 857.
9. РО ИРЛИ, ф. 93, оп. 3, д. 1225, лл. 1-3; д. 1227.
10. РОИРЛИ, ф. 157, д. 261, л. 110.
11. РО ИРЛИ, ф. 157, д. 282, лл. 1, 3-4.
12. РОИРЛИ, ф. 157, д. 326, л. 1.
13. РО ИРЛИ, ф. 160, д. 1, лл. 193-199 об.
14. РО ИРЛИ, ф. 250, оп. 4, д. 188.
15. РО ИРЛИ, ф. 265, оп. 2, д. 2831.
16. РО ИРЛИ, ф. 274, on. 1, д. 16, лл. 166-171, 497-507, 573-580; д. 396, л. 148.
17. РО ИРЛИ, ф. 293, on. 1, д. 1731, л. 2.
18. РО ИРЛИ, ф. 357, оп. 3, д. 56.
19. РО ИРЛИ, ф. 358, оп.1, д. 211.
20. РО ИРЛИ, ф. 548, on. 1, д. 231.
21. РО ИРЛИ, архив А.В. Никитенко, д. 18714.
22. РО ИРЛИ, архив К.Н. Бестужева-Рюмина, д. 25074.23. РОИРЛИ, д. 4960.24. РОИРЛИ, д. 9108.
23. РО ИРЛИ, P. II, on. 1, д. 423, л. 1.б) Труды гр. Д.А. Толстого
24. О винной регалии в России до времен Петра Великого // Отечественные записки. 1842. №7. С. 53-80.
25. История финансовых учреждений России со времени основания государства до кончины императрицы Екатерины II. СПб., 1848. 258 с.
26. Ответ на рецензию Истории финансовых учреждений, помещенную в «Отечественных записках» в февральской книге 1848 года // Северное обозрение. 1848. Т.З. С. 55-83.
27. О статистических работах межевых чинов в царствование императрицы Екатерины II // Журнал Министерства внутренних дел. 1848. Ч. 21. № 1. С. 4056.
28. Граф Ф.А. Толстой. Некролог // Санкт-петербургские ведомости. 1849. № 80. 14 апреля. С. 318-319.310 первоначальном учреждении и последовавших изменениях в устройстве Адмиралтейств-коллегии. СПб., 1855. 25 с.
29. Об иезуитах в Москве и Петербурге. СПб., 1859. 23 с.
30. По поводу статьи г. Д. Хрущова в С.-Петербургских ведомостях. СПб., 1859.7 с.
31. О французском проповеднике Сойаре // Духовная беседа. 1859. Т. 5. № 2. С. 57-60.
32. Мое обращение и мое призвание. Соч. отца Шувалова, Барнавита. Париж, 1859 года. Рецензия // Духовная беседа. 1859. Т. 6. № 19. с. 190-199.
33. Отрывок из письма. (Несколько слов о г-же Свечиной) // Наше время. 1860. № 1.С. 8-9.
34. Какого рода самостоятельность папства может пострадать от уничтожения светской власти папы // Наше время. 1860. № 7. С. 102-103.
35. Римский католицизм в России. Т. 1-2. СПб., 1876. Т. 1. 538 с. Т. 2. 438 с.
36. Митрополит Литовский Иосиф и воссоединение униатов с православной церковью в 1839 году // Речи и статьи гр. Д.А. Толстого. СПб., 1876. С. 65-135.
37. К вопросу о реальных училищах // Речи и статьи гр. Д.А. Толстого. СПб., 1876. С. 136-170.
38. Об устройстве управления начальными народными училищами // Речи и статьи гр. Д.А. Толстого. СПб., 1876. С. 171-185.
39. Заметка об описании синодального архива // Речи и статьи гр. Д.А. Толстого. СПб, 1876. С. 61-64
40. Люди екатерининского времени. СПб, 1882. 636 с.
41. К биографии А.Ф. Мерзлякова (сообщено графом Д.А. Толстым) // Русский архив. 1881. Т. I. Вып. 2. С. 422-423.
42. Фонвизин. Из неизданных записок Клостермана // Русский архив. 1881. Т. III. Вып. 2. С. 291-299.
43. Взгляд на учебную часть в России в XVIII столетии до 1782 г. // Сб. ОРЯС. СПб, 1886. Т. 38. №4. С. 1-100.
44. Академическая гимназия в XVIII столетии, по рукописным документам архива Академии наук//Сб. ОРЯС. СПб, 1886. Т. 38. № 5. С. 1-114.
45. Академический университет в XVIII столетии, по рукописным документам архива Академии наук // Сб. ОРЯС. СПб, 1886. Т. 38. № 6. С. 1-67.
46. Городские училища в царствование императрицы Екатерины II // Сб. ОРЯС. СПб, 1886. Т. 41. №2. С. 1-214.
47. По поводу письма фельдмаршала графа Миниха к Рунцэ. Сообщено гр. Д.А. . Толстым // Русская старина. 1887. Т. 53. С. 465-469.
48. Путешествие стольника П.А. Толстого. 1697-1699. С предисловием Дм. Анд. Толстого // Русский архив. 1888. Т. I. Вып. 2. С. 161-166.
49. Письма графини Е.М. Румянцевой к ее мужу, фельдмаршалу графу П.А. Румянцеву-Задунайскому. 1762-1779 г. С портретом и факсимиле. Издал граф Д.А. Толстой. СПб., 1888. 263 с.в) Официально-документальные материалы
50. Англии А. Первая столичная справочная книга 1886-июнь-1887. До 25.000 адресов и справок. СПб., 1886. 128 с.
51. A.M. Бутлеров. Научная и педагогическая деятельность. Сб. документов. М, 1961.416 с.
52. Виды и соображения, которыми руководствовался министр народного просвещения, предоставляя в Государственный совет проект устава реальных училищ. СПб, 1872. 5 с.
53. Всеподданнейшая докладная записка обер-прокурора Святейшего Синода, гр. Д.А. Толстого о деятельности православного духовного ведомства с 1 июня 1865 г. по январь 1866 г. СПб., 1866. 67 с.
54. Материалы для истории императорской Академии наук. Тт.1-10. СПб., 1885.
55. Материалы для истории экспедиций Академии наук в XVIII и XIX веках. Хронологические обзоры и описание архивных материалов. M.-JL, 1940.
56. О действиях Комитета, высочайше утвержденного для преобразования духовно-учебных заведений. СПб., 1867. 39 с.
57. Открытие комиссии, Высочайше утвержденной в 6-й день декабря прошлого 1865 года, при Святейшем Правительствующем Синоде для приведения в большую ясность и порядок дел, хранящихся в Синодальном архиве. СПб., 1866. 11 с.
58. Отчеты Императорской Академии наук за 1860 г. // Отчеты Императорской Академии наук за 1859-1861 гг. СПб., 1863. 148 с.
59. Отчет Императорской Академии наук по физико-математическому и историко-филологическому отделениям за 1882 г. СПб., 1883. 28 с.
60. Отчет Императорской Академии наук по физико-математическому и историко-филологическому отделениям за 1883 г. СПб., 1884. 29 с.
61. Отчет Императорской Академии наук по физико-математическому и историко-филологическому отделениям за 1884 г. СПб., 1885. 34 с.
62. Отчет Императорской Академии наук по физико-математическому и историко-филологическому отделениям за 1885 г СПб., 1886. 23 с.
63. Отчет Императорской Академии наук по физико-математическому и историко-филологическому отделениям за 1886 г. СПб., 1887. 34 с.
64. Отчет Императорской Академии наук по физико-математическому и историко-филологическому отделениям за 1889 г. СПб., 1890. 50 с.
65. Отчеты Императорской Академии наук по Отделению русского языка и словесности за 1866-1891 гг. СПб., 1903. 820 с.
66. Отчет о XXVIII соискании премий имени графа Дмитрия Андреевича Толстого, читанный в публичном заседании Императорской Академии наук 29 декабря 1911 года непременным секретарем академиком С.Ф. Ольденбургом //
67. Сборник отчетов о премиях и наградах, присуждаемых Императорскою Академиею наук. Отчеты за 1911 год. Пг., 1916.
68. Положение о премии для учеников пятой С.-Петербургской шестиклассной прогимназии в память бывшего министра графа Дмитрия Андреевича Толстого при 5-й петербургской прогимназии // Журнал МНП. 1882. Ч. 221. № 5 (май). Министерские распоряжения. С. 10.
69. Положение о премии им. гр. Д.А. Толстого при Императорской Академии наук // Журнал МНП. 1882. Март. б/№. Министерские распоряжения. С. 7-8.
70. Правила о премиях имени графа Д.А. Толстого. СПб., 1882. 5 с.
72. Правила о премиях имени графа Дмитрия Андреевича Толстого. СПб., 1883. 5 с.
73. Проект устава Императорской Академии наук // Проекты уставов и штатов Императорской Академии наук. СПб., 1865. 68 с.
74. Путеводитель 60000 адресов из Санкт-Петербурга, Царского Села, Петергофа, Гатчины и прочия. СПб., 1853.
75. Роспись отчетам о присуждениях наград и премий, Императорскою Академиею наук присужденных, с основания конкурсов при ней по 1908 год // Сборник отчетов о премиях и наградах за 1908. СПб., 1912. С. 121-205.
76. Сборник сведений о премиях и наградах, раздаваемых Императорской Академиею наук. СПб., 1888. 83 с.
77. Свод уставов и проектов уставов духовных семинарий. СПб., 1908. 406 с.г) Дневники и воспоминания
78. Богданович А.В. Три последних самодержца. М., 1990. 604 с.
79. Валуев П.А. Дневник. В 2-х тт. М, 1961. Т. I. 422 с. Т. II. 588 с.
80. Головнин А.В. Записки для немногих. СПб., 2004. 576 с.
81. Грот Я.К. Дни карамзинского юбилея 1866 года // Исторический вестник. 1910. №218, март. С. 993-1003.
82. Из рассказов Г.В. Грудева // Русский архив. 1898. Т. III. С. 433.
83. Каменская М.Ф. Воспоминания. М., 1991. 382 с.
84. Записки А.И. Кошелева // Русское общество 40-50-х годов XIX в. Ч. I. М., 1991.237 с.
85. Либрович С.Ф. Министры-собеседники // На книжном посту. Пг.; М., 1916. С. 285-290.
86. Мещерский В.П. Мои воспоминания. В 3-х ч. Ч. I (1850-1865 гг.). СПб., 1897. 454 с. Ч. II (1865-1881). СПб., 1898. 514 с. Ч. III (1881-1894). СПб., 1912. 414 с.
87. Из моей старины. Воспоминания кн. А.В. Мещерского // Русский архив. 1901. т. I.C. 497-500.
88. Милютин Д.А. Дневник. 1865-1867. М., 2005. 696 с.
89. Никитенко А.В. Записки и дневник (1804-1877 гг.). Т. 1. СПб, 1904. 632 е.; Т. 2. СПб., 1905.611 с.
90. Записки кн. Д.А. Оболенского. 1855-1879. СПб, 2005. 504 с.
91. Дневник государственного секретаря А.А. Половцова. В 2-х тт. М, 1966. Т. I (1883-1886 гг.), 550 е.; Т. II (1887-1892 гг.), 577 с.
92. Толстой Д.Н. Прибалтийский край в 1845-1846 гг.: из дневника русского чиновника // Русский архив. 1881. Т. III. С. 85-112.
93. Записки гр. Д.Н. Толстого // Русский архив. 1885. Т. II. С. 5-70.
94. Толстой Д.Н. Автобиография обыкновенного человека // Русский архив. 1912. Т. I.C. 332-352.
95. Толстой М.В. Мои воспоминания//Русский Архив. 1881. Т. I. С. 245-313; Т. II. С. 42-131; Т. III. С. 113-172, 421-432.
96. Феоктистов Е.М. За кулисами политики и литературы. (1848-1896). -Воспоминания. М, 1991. 464 с.
97. Цензура в России в конце XIX- начале XX века. Сборник воспоминаний. СПб, 2003. 364 с.
98. Чичерин Б.Н. Воспоминания. Московский университет. М, 1929. 280 с.
99. Шестаков П.И. Граф Дмитрий Андреевич Толстой как министр народного просвещения. 1866-1880 // Русская старина. 1891. Т. 69. № 1-3. С. 387-405. Т. 70. №4-6. С. 183-210.д) Письма
100. К.П. Победоносцев и его корреспонденты: Воспоминания. Мемуары: В 2 т. Т. 1. Минск, 2003.448 с.
101. Письмо А.С. Пушкина П.Я. Чаадаеву 19 октября 1836 г. // Пушкин А.С. Поли. собр. соч. в 10-ти гг. Т. 10. М., 1966. С. 875-876.
102. Письмо графа Д.А. Толстого к дяде его графу Д.Н. Толстому // Русский архив. 1905. Т. I. Вып. 4. С. 687-689.
103. Письмо Д.А. Толстого к М.О. Кояловичу // Письма в редакцию. Новое время. СПб., 1901. № 8947. 23 января (5 февраля) 1901. Второе (утреннее) издание. С. 5.
104. Из писем гр. Д.Н. Толстого к гр. М.Д. Бутурлину // Русский архив. 1912. Т.1. С. 148-160.
105. Письмо А.П. Чехова А.В. Суворину от 4 мая 1889 г. // Собр. Соч. в 12-ти тт. Т. 11. С. 340-341.
106. М.М. Стасюлевич и его современники в их переписке. Т. III. СПб., 1912. с. 760.е) Публицистика
107. Васильчиков А.И. Письмо министру народного просвещения графу Толстому. Берлин, 1875. 47 с.
108. Глинский Б.Б. Накануне гимназической реформы // Исторический вестник. 1899. Т. 78, № 11. С. 695-716.
109. Граф Дмитрий Андреевич Толстой. СПб., 1889. 22 с.
110. Долгоруков П.В. Петербургские очерки. Памфлеты эмигранта. 1860-1867. М., 1934. 473 с.
111. Жданович Л. Памяти графа Дмитрия Андреевича Толстого. Чернигов, 1889. Юс.
112. Заблоцкий А.П. Рецензия на сочинение графа Дмитрия Толстого «История финансовых учреждений в России» // Отечественные записки. 1848. Т. 56. № 12. Критика. С. 31-59.
113. Земцов В. Письмо министру народного просвещения гр. Толстому. Geneve-Bale-Lyon, 1876. 32 с.
114. Кареев Н.И. Отзыв о сочинении г. Цветаева под заглавием «Из истории иностранных исповеданий в России в XVI и XVII веках». СПб., 1888. 15 с.
115. Коялович М.О. Католицизм в России. Исторические исследования гр. Д.А. Толстого // День. СПб.,1865. № 2. С. 32-37; № 6; № 18. С. 416-419.
116. Кривенко Н.С. Министерская полемика // Вестник Европы. 1907. Кн. 7. С. 237-252.
117. Скальковский К.А. Граф Д.А. Толстой как историк // Новая книга. Публицистика. Экономические вопросы. Путевые впечатления. СПб., 1904. С. 100-106.
118. Современная хроника России // Отечественные записки. 1862. №9. С. 8-9; № 11. С. 14-22.
119. Толстой Д.Н. В память В.В. Скрипицына // Русский архив. 1876. Т. II. С. 384-392.
120. Толстой Д. Ответ русского на пастырское послание латинского епископа // Наше время. СПб., 1860. № 2. С. 26-27.
121. Трубачев С.С. Ученые труды графа Д.А. Толстого // Исторический Вестник. 1889. Т. 36. №4-6. С. 653-659.
122. Тулов М. Несколько слов о брошюре князя Васильчикова. Киев, 1876. 18 с.
123. Тютчев Ф.И. Папство и римский вопрос. С русской точки зрения // Политические статьи. Paris, 1976. С. 51-77.
124. Хомяков А.С. Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях (по поводу брошюры г. Лоранси 1853 г.) // Полн. собр. соч. Т. 2. Сочинения богословские. М., 1907. С. 36-90.1. Литератураа) до 1917 г.
125. Аксаков С.Т. Семейная хроника. Детские годы Багрова-внука, служащие продолжением семейной хроники. Л., 1955. 499 с.
126. Барсов Т.В. Святейший Синод в его прошлом. СПб., 1896. 29 с.
127. Бороздин А.К. Академический университет в XVIII в. // Исторический вестник. 1886. Т. 26. №4. С. 120-133.
128. Городецкий М.И. К истории римского католицизма в России. (Тираспольская или Саратовская латинская епархии) // Исторический вестник. Т. 38. № 10. С. 122-135.
129. Доброклонский А. Руководство по истории русской церкви. Вып.4. М., 1893.441 с.
130. Долгоруков П.В. Российская родословная книга. Ч. 2. СПб., 1855. С. 121133.
131. Императорское Русское историческое общество. 1866-1916. Пг., 1916. 196 с.
132. Кареев Н.И. Отчет о русской исторической науке за 50 лет (1876-1926) // Отечественная история. 1994. № 2. С. 138-154.
133. Кобеко Д.Ф. Императорский Царскосельский Лицей. Наставники и питомцы. 1811-1843. СПб, 1911. 523 с.
134. Корнилов А.А. Курс истории России XIX в. М, 2004. 863 с.
135. Корсун Н. Рассуждение о том, в чем состоит сущность истории, и какой надлежащий способ ее изучения. Харьков, 1824. 32 с.
136. Огородников С.Ф. Исторический обзор развития и деятельности Морского министерства за сто лет его существования. СПб, 1902. 263 с.
137. Пекарский П.П. История императорской Академии наук в Петербурге. В 2-х тт. Т. 1.СП6, 1870. 775 с. Т. 2. СПб, 1873. 1042 с.
138. Петров П.Н. История родов русского дворянства: В 2 кн. Кн. 2. М, 1991. С. 157-166.
139. Плещеев А.Н. Стихотворения А.Н. Плещеева (1844-1891). СПб, 1898. 824 с.
140. Пятидесятилетие Высочайше утвержденной комиссии по разбору и описанию архива Св. Синода. 1865-1915. Историческая записка. Пг, 1915. 454 с.
141. Рождественский С.В. Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения. 1802-1902. СПб, 1902. С. 480-600.
142. Рославский-Петровский А. Решение вопроса: в чем состоит истинное значение прагматической истории и какова должна быть ее обработка? Харьков, 1839. 50 с.
143. Троицкий П.С. Церковь и государство в России. М, 1909. 198 с.
144. Уваров С.С. Совершенствуется ли достоверность историческая? Дерпт, 1852. 18 с.
145. Устрялов Н.Г. О системе прагматической русской истории. СПб, 1836. 50 с.
146. Чечулин Н.Д. Очерки по истории русских финансов в царствование Екатерины II. СПб, 1906. 380 с.
147. Чистович И.А. История Санкт-Петербургской духовной академии. СПб, 1857. 458 с.
148. Чистович И.А. Феофан Прокопович и его время. СПб, 1868. 752 с.
149. Юргенсон А.Я. Фельдмаршал Бурхагрд Хритоф Миних в заботах о воспитании своих внуков // Русская старина. 1887. Кн. I. С. 225-234.б) после 1917 г.
150. Алексеева С.И. Святейший Синод в системе высших и центральных государственных учреждений пореформенной России 1856-1904 гг. СПб., 2003. 276 с.
151. Борисов А.В. Столп реакции // Милиция, 1993, № 1. С. 33-36.
152. Борисов А.В. Граф Толстой Д.А. // Министры внутренних дел России (1802-октябрь 1917). СПб., 2001. С. 141-152.
153. Быков Г.В. Александр Михайлович Бутлеров. Очерк жизни и деятельности. М., 1961. 217 с.
154. Володина Т.А. Уваровская триада и учебники по русской истории // Вопросы истории. 2004. №2. С. 117-128.
155. Галанов М.М. Самодержавие и католическая церковь в России в годы царствования Павла I (1796-1801) //Клио. СПб., 2005. № 2 (29). С. 103-107.
156. Дубин А.С., Бройтман Л.И. Моховая улица. М., 2004. 345 с.
157. Зайончковский П.А. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880-х годов. М., 1964.511 с.
158. Зайончковский П.А. Российское самодержавие в конце XIX столетия. М., 1970. 444 с.
159. Захарова Л.Г. Земская контрреформа 1890 г. М., 1968. 178 с.
160. История Академии наук СССР. В 3-х тт. Т. II (1803-1917). М.-Л., 1964. 770 с.
161. История библиотеки Академии наук СССР. 1714-1964. М.;Л., 1964.
162. Козлов В.П. Российская археография в конце XVIII-первой четверти XIX века. М., 1999.416 с.
163. Крисчн Д. Забытая реформа: отмена винных откупов в России // Великие реформы в России. 1856-1874. М., 1992. С. 126-139.
164. Кузин Н.Г. Плещеев. М., 1988. 314 с.
165. Кулябко Е.С. М.В. Ломоносов и учебная деятельность Петербургской Академии наук. М.;Л, 1962. 215 с.
166. Марголис Ю.Д, Тишкин Г.А. Отечеству на пользу, а россиянам во славу: Из истории университетского образования в Петербурге в XVIII-XIX в. Л, 1988.232 с.
167. Очерки истории исторической науки в СССР. Т. I. М, 1955. 692 с.
168. Павлова С.В. Царскосельский Лицей. СПб, 1999. 159 с.
169. Панибратцев А.В. Просвещение разума. Становление академической науки в России. СПб, 2002. С. 34.
170. Пономарева В.В. У истоков университета // Университет для России. Взгляд на историю культуры XVIII столетия. М, 1998.
171. Селиванов А.З. Организация и хозяйственный строй пореформенного имения помещика Рязанской губернии (Гр. Д.А. Толстой как хозяин и помещик). Рязань, 1928. 34 с.
172. Собко Е.М. Д.А. Толстой (политический портрет российского консерватора) // Бартеневские чтения. Тезисы докладов и сообщений. Липецк, 2000. С. 146-150.
173. Соболева Е.В. Организация науки в пореформенной России. Л, 1983. 261 с.
174. Степанов В.Л. Д.А. Толстой // Российские консерваторы. М, 1997. С. 233285.
175. Тихонов А.К. Власти и католическое население России в XVIII-XIX века // Вопросы истории. 2004. № 9. С. 140-146.
176. Уланова О.Н. Дмитрий Андреевич Толстой // Во главе первенствующего ученого сословия России. Очерки жизни и деятельности президентов Императорской Санкт Петербургской Академии наук. 1725 -1917. СПб, 2000. С. 180-185.
177. Хотеенков В.Ф. Граф Д.А. Толстой «лжегосударственный человек» // Высшее образование в России. 1996. №4. С. 130-148.
178. Хотеенков В.Ф. Граф Д.А. Толстой «лжегосударственный человек» // Очерки истории российского образования. Т. 2. М., 1997. С. 233-285.
179. Чернуха В.Г. Внутренняя политика царизма с середины 50-х до начала 80-х гг. XIX в. Л., 1978.247 с.
180. Шаханов А.Н. Русская историческая наука второй половины Х1Х-начала XX в. Московский и Петербургский университеты. М., 2003. 419 с.
181. Шевырев А.П. Русский флот после Крымской войны: либеральная бюрократия и морские реформы. М., 1990. 184 с.в) диссертации и авторефераты
182. Мельников П.Ю. Деятельность Министерства внутренних дел Д.А. Толстого: избранные аспекты. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. Саратов, 2000. 24 с.
183. Титов Н.Ю. Церковь в политической системе России I половины XIX в. Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. М., 1985. 18 с.г) литература на иностранных языках
184. Tolstoy N. The Tolstoys: twenty-four generations of Russian history. N.Y. 1986. C. 174-216.
Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.
1. Назначение Д. А. Толстого министром внутренних дел и утверждение реакционного курса
2. Усиление реакции в земстве и дворянских собраниях, Вопрос о земстве в Кахановской комиссии
3. Земский вопрос в периодической печати
1. Назначение Д. А. Толстого министром внутренних дел и утверждение реакционного курса
«Диктатура улыбок» Н. П. Игнатьева была так же непродолжительна, как и «диктатура сердца» М. Т. Лорис-Меликова. Назначение Д. А. Толстого министром внутренних дел означало открытый поворот к крепостнической реакции. М. Н. Катков писал по этому поводу: «Имя графа Толстого само по себе уже есть манифест и программа»". Призыв Толстого - это «перчатка, брошенная властью в лицо России», - отозвалось из Женевы «Общее дело». «Вот до какой диктатуры ненависти дожили мы, легкомысленно болтая о «диктатурах любви»2, - бросила газета упрек русским либералам. В мемуарах современников о Толстом нельзя встретить двух разных мнений. Реакционеры и либералы, и те, кого нельзя безоговорочно причислить ни к одному из этих лагерей, В. П. Мещерский и Е. М. Феоктистов, К. Головин и А.А. Половцов, С.Ю. Витте и М.И. Семевский - все видели в нем «оплот реакции», «крайне правого», «ультраконсерватора», равно как и многоликая пресса - от «вернопреданного» «Гражданина» до нелегального «Вестника народной воли». Пятнадцатилетняя деятельность на министерских постах, сначала обер-прокурором Синода с 1865 г., а затем одновременно и министром народного просвещения (1866-1880 гг.)», упрочила за ним славу твердокаменного реакционера. Удаленный Александром II от власти во имя спасения своего Собственного авторитета, он был призван два года спустя Александром III для упрочения власти. Это была своеобразная заявка правительства на новый курс - курс открытой и прямой крепостнической реакции, без «улыбок» и либеральных жестов обществу, без дипломатии, без игры в «мужицкого царя» и «народную политику».
Отлив революционного движения и слабость либеральной оппозиции дали возможность правительству принять «твердый курс». Реакционное направление внутренней политики самодержавия, которое «пробивалось» уже с середины 60-х годов - в ряде крепостнических поправок и «исправлений» буржуазных реформ, вылилось во вполне отчетливое стремление провести цикл контрреформ.
Земская контрреформа наряду с введением института земских начальников была основным звеном реакционной внутренней политики 80-х годов. Однако Толстой не сразу принялся за их подготовку. Это объяснялась и некоторой осторожностью в выборе направления первого удара, и отсутствием общей программы преобразований.
Первые шаги Толстого направлены по линии наименьшего сопротивления. Эпоха контрреформ открывается дополнительными «временными» цензурными правилами (27 августа 1882 г.), реакционнейшим новым Университетским уставом (23 августа 1884 г.) и закрытием ряда периодических изданий. К пересмотру основных преобразований 60-х годов правительство приступило позднее. Пресса тогда же обратила на это внимание. «Вестник Европы» писал, что принятие нового Университетского устава - задача гораздо более легкая, чем реформа в области самоуправления и суда. Это неплохо подмечено. Действительно, Игнатьев сошел со сцены, но учрежденная в его правление Кахановская комиссия, этот последний осколок «либеральной» эпохи, заседала, совещалась, вырабатывала проекты реформ местного управления, хотя Толстой, по свидетельству Феоктистова, считал Каханова «чуть ли не одним из главных виновников катастрофы 1 марта», и слово «кахановщина», как нечто очень скверное и революционное, не сходило у него с языка».
Все меры, вполне определенно выражавшие реакционное направление политики Толстого, были пока еще довольно разрозненными. Об этом единогласно свидетельствуют современники: «Установившаяся за графом Толстым репутация, что у него есть своя непоколебимая система, - писал К. Головин, - принесла ему самое главное - прилив доверия и государя и общества. А между тем «системы» вне области школы у Дмитрия Андреевича собственно не было никакой. Ненависть к выборным должностям, предположение, будто вицмундир обеспечивает пригодность и благонамеренность чиновника - вот чем исчерпывалась его убогая система». О том же писал и Феоктистов: «Конечно, он отличался твердостью некоторых своих воззрений, ненавидел либеральные веяния, достигшие пышного процветания при Лорис-Меликове, относился с негодованием к недостаткам нашего судебного устройства, порицал самоуправление во всех его видах, причинявшее у нас так много зла и т. д., но как изменить все это, оставался он в совершенном неведении». «Вестник народной воли» отмечал в 1884 г.: «Беспрограммность реакции делает политику правительства замечательно бледной и скучной. Одна только тайная полиция живет полной жизнью. Одни репрессии против всяких проявлений свободной мысли ведутся широко и систематично».
Помимо реакционных мер в области печати и просвещения в первые годы правления Толстого был принят ряд законов, явно носивших черты крепостнического характера. Закон о семейных разделах 1886 г. имел назначение усилить патриархальную власть старшего в крестьянской семье и поставить разделы в зависимость от решения сходов. Тогда же был принят закон о найме сельскохозяйственных рабочих, смысл которого заключался в том, чтобы «закрепить» наемных рабочих за помещиком, что означало серьезный шаг назад - к внеэкономическим способам принуждения. Столетие Жалованной грамоты дворянству было ознаменовано открытием в 1885 г. Дворянского банка. Он создавался исключительно для поддержки быстро убывающего дворянского сословного землевладения. В рескрипте на имя дворянства от 21 апреля 1885 г. выражалось пожелание, чтобы впредь «дворяне российские сохраняли первенствующее место в предводительстве ратном, в делах местного управления и суда». Запретив особым циркуляром Главного управления по делам печати помещать в прессе статьи о 25-летнем юбилее крестьянской реформы, правительство торжественно отметило 100-летие Жалованной грамоты дворянству. Присутствовавший 21 апреля 1885 г. в зале дворянского собрания в Петербурге Половцов писал: «Во всем этом торжестве слышится поворот правительственной политики. В противоположность великому князю Константину Николаевичу и Милютину провозглашается поддержка высшему классу как руководителю населения, Это прекрасно, но и в эту сторону не надо пересолить».
Прекрасно знакомый со всей закулисной стороной внутренней политики, Феоктистов отмечал не только отсутствие ясного плана действия, но и отсутствие единства в среде наиболее влиятельных представителей реакционной партии. «Мнимый союз трех названных лиц (т.е. Победоносцева, Ц Толстого и Каткова.) напоминал басню о лебеде, щуке и раке. Относительно основных принципов они были более или менее согласны между собой, но из этого не следует, чтобы они могли действовать сообща. М. Н. Катков кипятился, выходил из себя, доказывал, что недостаточно отказаться от вредных экспериментов и обуздать партию, которой хотелось бы изменить весь политический строй России, что необходимо проявить энергию, не сидеть сложа руки. граф Толстой недоумевал, с чего бы начать, как повести дело; он был бы и рад совершить что-нибудь в добром направлении, но это «что-нибудь» представлялось ему в весьма неясных очертаниях; что касается Победоносцева, то, оставаясь верным самому себе, он только вздыхал, сетовал и поднимал руки к небу (любимый его жест). Не удивительно, что колесница под управлением таких возниц подвигалась вперед очень туго».
В. В. Сергеенкова
Республика Беларусь, г. Минск
Д. А. Толстой – министр народного
просвещения России
Имя Д. А. Толстого хорошо известно в истории России второй половины XIX в. Толстой в течение длительного времени занимал пост обер-прокурора Св. Синода, министра народного просвещения, затем министра внутренних дел. Его деятельность почти единодушно оценивалась как реакционная. Вместе с тем, пожалуй, трудно найти личность настолько преданную России и императору. Оценивать его труды на поприще просвещения исключительно как реакционные представляется неверным. Для Толстого интересы государства стояли всегда на первом месте.
Сам Д. А. Толстой родился в 1823 г., воспитывался в императорском Царско-сельском лицее, после окончания которого в 1843 г. поступил на службу в канцелярию императрицы по управлению учебными и благотворительными заведениями. В сентябре 1847 г. Толстой был назначен чиновником особых поручений при Департаменте духовных дел иностранных исповеданий, а в ноябре 1851 г. – вице-директором этого департамента. В конце 1855 г. он был переведен в Морское министерство, став директором его канцелярии. С сентября 1860 г. Толстой являлся членом Главного правления училищ Министерства народного просвещения, а в ноябре-декабре 1861 г. – управляющим департамента Министерства народного просвещения. В 1865 г. его назначили обер-прокурором Св. Синода. Таков краткий перечень основных служебных должностей Д. А. Толстого до 1866 г.
По своим взглядам Д. А. Толстой во второй половине 50-х гг. близко стоял к группе «константиновцев», т. е. людей, разделявших политические взгляды великого князя Константина Николаевича. Однако к концу 50-х гг. его взгляды изменились, и он фактически перешел в число противников Константина Николаевича. На перемены во взглядах Толстого, возможно, немалое влияние оказала подготовка и отмена крепостного права, чему он первоначально был противник. Об этом говорит содержание записки против Редакционных комиссий, поданной Александру II в 1860 г. Император написал на ней: «Это не мнение, а пасквиль, доказывающий недобросовестность или незнание дела» .
Д. А. Толстой был довольно крупным помещиком, владельцем 10 имений с 8330 десятин земли и 1911 ревизских душ. Выступая решительным противником отмены крепостного права и вместе с тем предвидя неизбежность ее, он предпринял меры для смягчения «надвигавшегося зла». С этой целью с присущей для него скупостью и расчетливостью Толстой переселял крестьян на менее удобные для земледелия участки, уменьшая душевые наделы крестьян.
Д. А. Толстой был умным, хорошо образованным человеком. Даже «Колокол» признавал, что он – «человек очень умный, с обширными познаниями, трудолюбивый, ловкий, искательный и, если можно так выразиться, иезуит православия». Каталог его домашней библиотеки насчитывал до 7000 наименований . Толстой и сам являлся автором многих книг и статей. За некоторые из них он удостаивался наград. Так, за книгу «Римский католицизм в России», оцененную «Колоколом» как «весьма замечательную и чрезвычайно богатую фактами» и вышедшую сначала в 1863–1864 гг. в Париже на французском языке, а в 1876 г. в России на русском языке, Лейпцигский университет возвел его в звание доктора философии. Толстой покровительствовал съездам естествоиспытателей, археологов, содействовал публикации исторических документов.
В 1865 г., когда Д. А. Толстой стал обер-прокурором Св. Синода, уже поговаривали, что скоро он займет и пост министра народного просвещения. Именно об этом писал Б. М. Маркевич, постоянный корреспондент М. Н. Каткова, в будущем чиновник особых поручений Министерства народного просвещения, редактору «Московских ведомостей» 10 марта 1866 г.: «Сообщу вам новый слух о падении» А. В. Головнина и о «замене его Д[митрием] Андр[еевичем] Толстым. …еще 6 м[еся]цев тому назад смена эта была решена государем… Толстой будет хорош на этом месте» . После покушения 4 апреля 1866 г. Д. В. Каракозова на Александра II вопрос о замене Головнина был решен окончательно. Правительство пришло к мысли о необходимости усиления влияния духовенства в светских учебных заведениях, чтобы противостоять распространению нигилизма. Именно поэтому выбор пал на Д. А. Толстого. А. А. Киреев, адъютант великого князя Константина Николаевича 15 апреля 1866 г. записал в своем дневнике: «Головнин сменен! Ура! Кажется, наступает некоторая реакция против системы нигилистической» . Таким образом, назначение Толстого на пост министра народного просвещения не было случайностью, именно с ним в первую очередь связывались надежды на усиление религиозно-нравственного воспитания подрастающего поколения. Назначение обер-прокурора Синода одновременно на пост министра народного просвещения говорит само за себя. Еще не являясь министром, Толстой писал 25 марта 1866 г. Каткову, что «духовенство у нас в особенности и на долгое время – прочный учитель народа» . Став министром, в апреле 1866 г. он на заседании Комитета министров официально заявил, что в деле народного образования необходимо стремиться к достижению единства направления духовного ведомства и ведомства просвещения . Этой линии Толстой старался придерживаться вплоть до весны 1880 г., когда он был отстранен с постов обер-прокурора Св. Синода и министра народного просвещения.
Являясь министром народного просвещения в течение 14 лет, Д. А. Толстой пересмотрел законодательство первой половины 60-х гг. о начальных училищах и гимназиях. Он намеревался пересмотреть и университетское «Положение» 1863 г. Именно при Д. А. Толстом в 1874 г. было принято «Положение о начальных народных училищах», действовавшее вплоть до крушения самодержавия, преобразованы не отвечавшие своему назначению уездные училища в городские, выросло число начальных и средних учебных заведений, достаточно широкое распространение получили учительские семинарии для подготовки учителей начальных школ. Деятельность Толстого была направлена на то, чтобы упорядочить руководство учебными заведениями, централизовать и унифицировать систему управления сферой образования. Это имело прогрессивное значение для России того времени и не сводилось только к усилению надзора и контроля за преподавательским корпусом и учебными заведениями в целом. Таким образом, деятельность Д. А. Толстого неправомерно оценивать как реакционную, скорее она носила характер здорового консерватизма и направлена была на постепенное, но поступательное развитие системы образования в России.
1. Колокол. 1867. 1 марта.
2. Отдел Рукописей Российской Государственной
библиотеки (далее – ОР РГБ). Ф. Черк. / 1. П. 22.
Д. 3.
3. ОР РГБ. Ф 120. П. 7. Д. 29.
4. ОР РГБ. Ф. 120. П. 11. Д. 17.
5. ОР РГБ. Ф. 126. П. 3.
6. Рукописный Отдел Государственной Публичной
библиотеки Российской Федерации. Ф. 208. Д. 3.
7. Центральный государственный исторический архив
Российской Федерации (далее – ЦГИА РФ). Ф. 733. Оп.
120. Д. 332.
8. ЦГИА РФ. Ф. 851. Оп. 1. Д. 5.
9. ЦГИА РФ. Ф. 851. Оп. 1. Д. 11.
10. Bibliotheque du comte D. A. Tolstoi (an village
Makowo, province Riazan, district Mikhailowskу).
Catalogue dеs livres entrangers. St.-Petersbourg,
1888.
ЛЕКЦИЯ XXXI
(начало)
Деятельность Министерства народного просвещения после 1866 г. – Гр. Д. А. Толстой и Д. А. Милютин как выразители двух противоположных сторон царствования Александра II. – Взгляды Толстого. Толстой и Катков. – Вопрос о реформе средней школы. – Борьба за введение классицизма. – Сущность и значение реформы 1871 г. – Планы Толстого относительно университетов и принятые им меры.
Дмитрий Андреевич Толстой. Портрет работы И. Крамского, 1884
В прошлой своей лекции я охарактеризовал демократизирующее и просветительное значение деятельности бывшего военного министра генерала Д. А. Милютина в сфере военного министерства – деятельности, которая вполне сохранила, как вы видели, этот свой характер и в эпоху реакции 70-х годов.
Совершенно обратное значение и совершенно противоположный характер имела ярко реакционная и специально направленная якобы на борьбу с нигилизмом, а в сущности – на борьбу с распространением либеральных и демократических идей вообще деятельность тогдашнего министра народного просвещения графа Д. А. Толстого. Это была как раз та сторона правительственной деятельности того времени, которая в особенности соответствовала реакционному настроению, охватившему правительство Александра II после выстрела Каракозова.
Вообще, надо сказать, что граф Толстой и Милютин – это два таких лица, которые чрезвычайно ярко характеризовали две противоположные стороны, две противоположные, даже как бы взаимно исключающие друг друга тенденции царствования императора Александра II. Можно даже изумляться тому, что в течение целых пятнадцати лет после 1866 г. эти два крупных политических деятеля неизменно пребывали оба в числе сотрудников Александра II и оба, по-видимому, пользовались его полным доверием. Объяснить это можно тем, что в самом императоре Александре были – в сущности, в течение всего его царствования – в непрестанной борьбе между собою именно эти два противоположных начала: с одной стороны, он чувствовал и признавал совершенно сознательно полную необходимость проведения весьма прогрессивных и резко меняющих прежний общественный строй реформ, а с другой стороны, он был под постоянным гнетом и страхом развивающегося революционного движения и в постоянном сознании необходимой деятельной борьбы с этим революционным движением. Вы видели, что после того, как реакционное настроение правительства определилось, все-таки сама жизнь, складывавшаяся определенным образом, экономические и технические потребности государства властно требовали продолжения реформ. Вы видели, что и после 1866 г. проведены были такие реформы, как городовое положение и в особенности как истинно либеральная и демократическая реформа воинской повинности.
Граф Толстой непрерывно и постоянно с 1866 г. являлся представителем реакционных настроений и требований, под натиском которых все время пребывал император Александр II. Толстой, если угодно, не был врагом просвещения по существу. Если его сравнить с другими министрами народного просвещения, бывшими в XIX в. в России, – а вы знаете, что многие из них были несомненными реакционерами и иногда даже обскурантами, – то сравнив Толстого, например, с Голицыным, можно сказать, что Толстой никогда не был ни таким мистиком или даже таким клерикалом, каким был в свое время Голицын; если мы будем сравнивать Толстого с самыми заядлыми и дикими реакционерами и обскурантами, каким был, например, князь Ширинский-Шихматов в конце царствования Николая Павловича, то мы увидим, что Толстой опять-таки не был таким диким и отчаянным обскурантом. В сущности говоря, по своему направлению и личным вкусам, по своей приверженности к классицизму Толстой внешним образом напоминал, скорее, из числа министров николаевского времени графа Уварова, которому, несмотря на его отрицательные стороны, Россия многим обязана, потому что просвещение он все-таки двинул, а не задержал, хотя и хвалился задержать общее развитие России на 50 лет. Но Толстой, несомненно, был гораздо менее умным и просвещенным человеком, чем Уваров, и в то же время отличался от него по цельности и резкости своего характера и был гораздо более твердым защитником и проводником своих идей, нежели граф Уваров, который был, собственно говоря, человеком компромисса и карьеры прежде всего.
Уваров даже среди своих принципиальных противников, как я только что сказал, оставил по себе такую память, что никто не станет отрицать, что его деятельность кое в чем можно помянуть и добром; наоборот, Толстой оставил память о себе как о гасителе и враге просвещения. Между тем, как я уже сказал, врагом просвещения он, собственно, не был. Но он был зато постоянным, последовательным и злостным врагом народа и, будучи министром, постоянно, настойчиво и упорно попирал самые священные права и интересы народа во имя интересов и прерогатив того правящего класса, к которому он сам принадлежал. Именно поэтому он был самым ярким защитником того государственного и общественного строя, с которым эти прерогативы были связаны. Мы видим поэтому, что среди всех министров Александра II, если мы возьмем и самый реакционный период его царствования, не было другого такого завзятого принципиального сторонника реакции, каким был Толстой. Вы видели, что Рейтерн, который сам себя считал принадлежащим к числу сторонников прогрессивных реформ, указывал, что Шувалов и Валуев вели политику «псевдолиберальную», как он выразился, а на самом деле реакционную. В отношении Толстого этого никто не мог сказать; он всегда вел политику открыто и ярко реакционную и один среди министров Александра II открыто был врагом преобразований 60-х годов. Ему не приходилось поэтому вступать с самим собою в какие-нибудь компромиссы и изменять своей точке зрения, как Валуеву, который в либеральную эпоху старался казаться либералом, а в реакционную – реакционером. Нет, Толстой был всегда убежденным реакционером; когда проводилась крестьянская реформа, он резко протестовал против нее, подавал записку, вызвавшую весьма резкую резолюцию императора Александра, и, в сущности, был призван на пост министра народного просвещения как признанный реакционер именно тогда, когда такой реакционер, по мнению императора Александра, потребовался на этом посту.
Сам Толстой в своей деятельности опирался на теоретические основания, которые ему давали весьма видные тогдашние публицисты М. Н. Катков и П. М. Леонтьев – редакторы-издатели «Русского вестника» и «Московских ведомостей». Катков явился тогда, как вы знаете, самым завзятым врагом того нигилистического направления, которое развилось и в значительной степени продолжало действовать в конце 60-х годов .
Будучи врагом нигилизма, с одной стороны, с другой стороны – тех сепаратистских или окраинных стремлений, которые тогда проявлялись в некоторых частях Русского государства, в особенности в западных провинциях, Катков после польского восстания и в особенности после каракозовского покушения стал резко склоняться направо. Ведь вы знаете, что в начале эпохи реформ он еще считался, и довольно основательно, в числе либералов английского пошиба. Англоманство долею осталось у него и дальше, но его политическое направление становилось все более и более консервативным и даже реакционным. Толстой относительно системы просвещения, какая, по его мнению, была необходима России, также исходил, по внешности, по крайней мере, из английских или англоманских представлений, и поэтому о Толстом также говорилось, что он желает насадить в России систему английского просвещения. Связывалось это с тем, что английское просвещение – а в особенности в прошлом – имело ярко аристократический характер и что именно эта сторона прельщала и привлекала Толстого.
Это, однако, можно принять разве с большими оговорками, потому что английская система, несомненно аристократическая, в то же время согласовалась с совершенно определенным английским политическим строем, где этот аристократизм являлся хотя и консервативным, но в то же время конституционным началом, где аристократия, завоевавшая себе преобладающее политическое положение и особые прерогативы, всегда являлась вместе с тем оберегательницей признанных народных прав и свобод против королевского самодержавия, с которым она боролась и которое поборола. В России аристократизм, который хотели создать Толстой и Катков, являлся совершенно другим. Аристократия, которую представлял Толстой, сама стремилась подавлять интересы народа под крылышком самодержавной власти. Это различие между аристократией в Англии и России очень хорошо было отмечено и указано именно по поводу толстовской системы народного просвещения князем А.И. Васильчиковым в его записке, которую он напечатал после введения в России классической системы, в 1875 г. в Берлине . Вообще, надо сказать, что хотя несомненно, что толстовская система имела аристократические тенденции в самом непривлекательном смысле этого слова, но все-таки главная и самая существенная ее идея заключалась не в этом, а в борьбе с нигилизмом, с тем миросозерцанием, которое тогда быстро развивалось в русском обществе и которому приписывалось такое важное революционизирующее значение. Именно с этой стороны подходил и Катков к критике существовавшей раньше системы народного просвещения.
Михаил Никифорович Катков
Под нигилизмом, с которым и Катков и Толстой боролись, подразумевалось тогда распространение материалистического миросозерцания, которое было, в свою очередь, связываемо с ознакомлением широких кругов интеллигенции и учащейся молодежи с последними выводами естествознания, о чем особенно хлопотал Писарев и другие публицисты «Русского слова», являвшегося главным органом тогдашнего нигилизма.
Толстой полагал, что это миросозерцание всего легче прививается к молодежи, воспитавшейся на усвоении выводов естествознания и привыкшей, как он утверждал, к скороспелым и поспешным заключениям. Именно с этой стороны и Катков нападал на головнинский устав 1864 г.; он нападал даже на увеличение числа часов, посвященных преподаванию истории и русской словесности в гимназиях, причем называл в своих статьях преподавание этих предметов «сущим злом», указывая, что здесь ученики приучаются к бессмысленному верхоглядству и к толчению воды. Вообще он восставал против таких предметов, которые способствовали легкому и быстрому развитию самостоятельного образа мыслей, требуя взамен этого таких знаний, которые одни, как он выражался, способны подготовить ум и чувства к правильной работе и вместе с тем предохранить от легкого усвоения нигилистических мыслей и материалистических учений, которые легче всего проникали, по его мнению, в умы, привыкшие к поверхностному умствованию, в особенности развивавшемуся либеральными учителями словесности.
Соответственно с этим основное требование Каткова заключалось в том, чтобы в средней школе проведена была такая система, которая бы приучала ум учащихся исключительно к усвоению этих знаний и точных понятий и не давала бы простора для разных умствований. Отсюда ясно, что вполне отвечающей этим требованиям системой являлась бы такая, Которая сокращала бы число часов тех предметов, которые посвящались общему умственному развитию учащихся, и специально давала бы только точные и определенные знания. В качестве важнейших предметов выдвигались поэтому древние языки, а затем математика, потому что она опять-таки давала лишь точные знания. Вот это и было положено в основу той системы русского классицизма, которую обосновал в своих тогдашних писаниях Катков и которую взялся проводить Толстой.
С самого вступления в министерство Толстой был сторонником этой системы, но провести ее ему были нелегко, так как прежде всего у него не было достаточных средств, не было достаточного контингента учителей латинского и особенно греческого языков, которые бы могли сразу взять на себя преподавание в измененных гимназиях. С другой стороны, и материальные средства, которые при тогдашнем финансовом положении ему можно было отпустить, были довольно скудны; а, главное, Толстой, конечно, чувствовал, что не только в широких слоях общества, но даже и на верхах его, в той высшей бюрократической среде, где ему приходилось проводить свои идеи, он встретит несочувствие и противодействие, – даже в среде тогдашнего Государственного совета, который был настроен либерально в значительной мере потому, что Государственный совет был пополняем главным образом отставными министрами, а так как в это время, следовавшее за эпохой реформ, бывшие министры часто бывали и сравнительно либеральными людьми, то в Государственном совете тогда складывалось настроение в защиту вообще эпохи реформ и в частности идей Головнина, противником которых явился Толстой.
Поэтому Толстой взялся за дело исподволь; сперва он сделал циркулярный запрос попечителям округов о том, какие у них имеются наблюдения относительно недостатков существующей системы преподавания. Ясно, что попечители, зная взгляды и идеи Толстого, должны были отыскать соответственные недостатки в системе Головнина. Затем Толстой образовал новое высшее учебное заведение, Филологический институт, который должен был давать хорошо подготовленных учителей древних языков. Впоследствии он преобразовал и Нежинский лицей, основанный Безбородко, по тому же плану; в то же время он завел деятельные сношения с заграничными учебными сферами, стараясь организовать приглашение в Россию учителей из-за границы, в особенности из Австрии, где было много филологов из славян, которые легко могли изучить русский язык и стать преподавателями древних языков в России. Вскоре этих учителей наехало в Россию довольно много из Чехии и Галиции.
В то же время в министерстве стал разрабатываться проект нового устава, и вот в 1871 г., через пять лет по вступлении своем на пост министра, Толстой решился это дело двинуть вперед. Он сделал обстоятельный доклад императору Александру II, указав на значение классического образования как средства борьбы с тем нигилистическим настроением молодежи, которое являлось в глазах Александра таким опасным злом и на которое сам император указывал уже в рескрипте своем 1866 г. на имя кн. Гагарина, опубликованном после каракозовского покушения.
Александр поэтому сочувственно отнесся к общим тенденциям доклада Толстого, но так как он сам отнюдь не был классиком – его древним языкам почти и не обучали, – то и повелел это дело обсудить знатокам. Была составлена особая комиссия, куда вошли Валуев, Тройницкий, сам Толстой, несколько специалистов из его министерства и граф С. Г. Строганов. Сам Толстой почувствовал тоже необходимость подготовиться в этом отношении как можно основательнее и даже стал брать уроки греческого языка у директора 3-й петербургской гимназии Лемониуса.
Эта комиссия довольно быстро выработала подробный проект нового устава, который и поступил на рассмотрение Государственного совета, причем он был направлен не в один из его департаментов, как полагалось, а в специально образованное для этой цели особое присутствие Государственного совета под председательством графа Строганова из 15 лиц, в числе которых были все министры, заведующие учебными заведениями, – среди них несколько либералов с Д.А. Милютиным во главе. С другой стороны, туда вошли и бывшие министры народного просвещения Ковалевский и Головнин, а также граф Панин, бывший министр юстиции, и целый ряд других лиц.
В этом присутствии, которое рассматривало вопрос на правах департамента Государственного совета, голоса разделились; девять человек было на стороне Толстого, некоторые, быть может, потому, что сам император Александр наперед относился к этому проекту одобрительно, другие – потому что проект соответствовал их собственным реакционным стремлениям. Но шесть человек, в числе которых самым выдающимся был Д. А. Милютин, затем граф Литке, просвещенный адмирал, бывший воспитатель великого князя Константина Николаевича, бывший министр народного просвещения А. В. Головнин, академик Я. К. Грот и, к удивлению всех, граф В. Н. Панин, который, конечно, более по недоразумению оказался на этот раз в числе либералов, – оказали проекту Толстого энергическое сопротивление.
Милютин и Головнин резко нападали на Толстого и указывали, что и в самой Англии, и в Пруссии, на которые Толстой ссылался как на страны с классической системой образования, где процветала якобы эта рекомендуемая им система, в сущности уже классицизм стал считаться системой отживающей и что в последнее время и там открывают реальные гимназии на равных правах с классическими, причем выбор той или другой школы предоставляется родителям, и как из тех, так и из других открывается доступ в университет. При этом Милютин доказывал, что неверен и тот взгляд, который приписывает именно реальной системе обучения связь с материализмом и нигилизмом, а в классической системе видит против них противоядие. Милютин указывал, что все деятели Великой французской революции, все материалисты конца XVIII в., которые так резко действовали в свое время во Франции, как раз воспитывались на классицизме, который тогда царил во Франции; а с другой стороны, он утверждал, что и реальная система образования может быть поставлена так серьезно, что отнюдь нельзя будет ее аттестовать как специально воспитывающую то легкомыслие, на которое жаловался Толстой. В особом присутствии, однако же, победил Толстой.
Но в общем собрании Государственного совета, где обычно дела рассматривались только для проформы, так как обыкновенно общее собрание присоединялось к заключению департамента или соединенного присутствия, в данном случае получилось нечто иное. В общем собрании члены Государственного совета, движимые, как остроумно заметил Васильчиков, одним из наиболее сильных человеческих чувств – чувством родительской любви, отвергли большинством 29 голосов против 19 предложение Толстого. Но Александр присоединился к мнению меньшинства, и проект Толстого 15 мая 1871 г. получил силу закона .
Произведенная в 1871 г. Толстым реформа среднего школьного образования сводилась к введению нового типа классических гимназий, в которых, с одной стороны, введены были латинский и греческий языки в огромном объеме, а с другой стороны, вовсе исключено естествознание и произведены в преподавании русского языка и в самой программе этого предмета значительные изменения. Вместе с тем уничтожены были реальные гимназии и на место их – или даже, скорее, не на место их, а только в связи с их уничтожением – введены были реальные училища, которые, как вы увидите, получили совершенно другое значение.
В классических гимназиях нового типа древние языки заняли такое место, что для латинского языка было отдано 49 час. в неделю, а для греческого – 36 час. в неделю во всех классах, так что латинский язык при восьмиклассной системе (так как был введен восьмой класс) не только преподавался ежедневно во всех классах, но в первом классе даже 8 час. в неделю; греческий же язык начинался с третьего класса и, следовательно, преподавался шесть лет. Вместе с этим сама система преподавания этих языков состояла главным образом в изучении грамматики, в изучении различных грамматических и синтаксических тонкостей, ученики должны были доходить до такого знания этих тонкостей, чтобы быть в состоянии под диктовку по-русски бегло переводить письменно на латинский или греческий язык диктуемое, причем в эти диктанты должны были подбираться именно такие обороты речи, правильный перевод которых доказывал бы знание всех грамматических особенностей и тонкостей этих языков, – это были знаменитые так называемые extemporalia.
Затем сильно увеличен был курс математики, а вместе с тем, чтобы дать место этому расширенному преподаванию древних языков и математики, согласно с теми нападками, которые Катков делал на словесность и историю, сильно сокращено было число часов русского языка и в особенности истории словесности в старших классах; был введен еще церковнославянский язык в счет часов и без того сокращенного русского языка. Далее, было уменьшено число часов истории, географии и новых языков, причем последние были объявлены предметами второстепенными, так что обучение двум новым языкам даже стало необязательным.
Наряду с этим изменилась и самая воспитательная система в гимназиях. Ученики должны были дрессироваться таким образом, чтобы из них специально выходили ультрадисциплинированные люди, которые приучались бы главным образом к беспрекословному повиновению, причем от них в то же время требовалось «особое доверие» и «откровенность» с учителем, что, конечно, было недостижимо при таком режиме и вырождалось в форму поощрения шпионства и наушничества.
Самое положение педагогических советов совершенно изменилось; они потеряли свои руководящие права, и эти права и вся распорядительная власть перешли единолично к директорам. Затем, как только оказался достаточный подбор учителей древних языков, то из них стали назначаться как директора, так и инспектора, и число их из учителей древних языков достигло вскоре 70–80% общего числа этих начальствующих лиц.
Наряду со всем этим реальные гимназии, как я уже сказал, были уничтожены; вместо них были введены реальные училища, курс которых был понижен до шестилетнего и назначение которых было не подготовлять к высшей школе, а давать специальное, техническое или промышленное, образование, которое, как казалось Каткову и Толстому, удовлетворяло бы потребностям воспитания детей высших промышленных классов, т. е. купцов и богатых мещан. При этом замечательно, что не только из классических гимназий, но и из реальных училищ старательно вытравливались все общеобразовательные элементы или элементы, дававшие общее развитие. Так как в реальных училищах нельзя было ввести древние языки, то было введено огромное количество черчения – более 40 час. в неделю. Затем вводился значительный курс математики и в очень умеренной дозе оставлено было естествознание, причем в объяснительной записке к программе было указано, что оно должно было преподаваться не научно, а «технологически», – трудно даже представить себе, что это должно было значить. Таким образом, совершенно открыто главной задачей производимого преобразования вовсе не ставилось повышение уровня знания и просвещения. Дело шло главным образом о том, чтобы заменить всякие общеобразовательные предметы такими, которые, по мнению авторов этой системы, хорошо дисциплинируют ум, – именно это и было главной задачей всего преобразования.
Разумеется, уже в самый момент его обсуждения поднялись большие нападки на него в печати в передовых органах, и даже не особенно левых – самые левые, как «Современник» и «Русское слово», были тогда уже закрыты, – а в таких, как «Вестник Европы», «С.-Петербургские ведомости», «Голос»; все они печатали резкие статьи, поскольку это было возможно, направленные против этой системы. Но Толстой, как только его проект был доведен до конца и внесен в Государственный совет, исхлопотал высочайшее повеление, чтобы печати было воспрещено обсуждать или, как было там сказано, «порицать» планы правительства, и, разумеется, таким образом печати был закрыт рот . Как вы видели, большинство в Государственном совете высказалось против толстовской системы, что не мешало, однако, проведению ее в жизнь.
В соответственном духе Толстой, конечно, желал преобразовать и высшие школы в России, и с самого начала у него явилось, разумеется, стремление изменить устав 1863 г. Но так как этот устав был только что проведен, причем он прошел через Государственный совет в «очищенном» в комиссии гр. Строганова виде, то поколебать этот устав было не так легко и за него была большая партия не только в обществе, но и среди Государственного совета. Поэтому Толстой сразу не решился поднять вопрос о полном изменении устава, а начал вводить только новые, добавочные правила. Так, в 1867 г. введены были правила, о которых я уже упоминал, для студентов; при этом, собственно, хотели достичь бдительного надзора за студентами как в университете, так и вне его; этот надзор был точно регламентирован, причем сужена была компетенция и независимость университетских советов.
Однако несмотря на строгость введенных правил, студенческие волнения вспыхивали при Толстом несколько раз и принимали весьма значительные размеры: в особенности в 1869 г., а также в 1874 и 1878 гг. И вот в борьбе с этими студенческими волнениями, постоянно обвиняя в послаблениях или даже в пособничестве и попустительстве профессоров, Толстой тщательно подготовлял полную реформу университетского устава и настраивал в этом отношении императора Александра. Однако Толстому до конца его пребывания министром народного просвещения достичь этого не удалось, несмотря на деятельную поддержку Каткова в печати. В конце своего пребывания министром в 1879 г. Толстому удалось лишь провести довольно важные частичные изменения в уставе 1863 г. – именно восполнение, а отчасти и замену тех профессорских органов по отношению к надзору за студентами, которые существовали, по уставу, в лице ректора, проректора и особого университетского суда, новым учреждением, инспекцией, которая явилась для университета учреждением посторонним и введение которой сопровождалось новыми студенческими волнениями .
Те элементы нового устава, которые подготовлял Толстой во все время своего министерства, впоследствии получили ход и практическое осуществление уже при его преемнике, Делянове, в 1884 г., когда для этого созрела подходящая конъюнктура, но об этом речь впереди.
С. В. Рождественский, н. с.; С. С. Татищев «Император Александр II, его жизнь и царствование», т. II, стр. 265 и след.
К. К. Арсеньев. «Законодательство о печати». СПб., 1903, стр. 92 и 99. Срав. «М. М. Стасюлевич и его современники», т. II и особенно стр. 145 и 205.
С. В. Рождественский . «История Министерства народ, просвещения с 1802–1902». СПб., 1902. Срав. «Сборник постановлений по Министерству народного просвещения», т. IV.
